Палач - стр. 31
Таксист смачно хрюкнул, по всей видимости, решив, что это шутка. Открыл окно, достал пачку «Мальборо».
– Не возражаете, я надеюсь? – это было сказано развязно, словно он обращался к хорошему знакомому, которого не видел пару лет. Водители такси в принципе особая раса, а русские таксисты – вершина ее эволюции.
– Не стоит, – отозвался Джеймс и перехватил в зеркале заднего вида взгляд, полный презрительного непонимания в стиле: «И какой же ты после этого мужик?!» Дышать табачным дерьмом Джеймс не желал, после жизни в лесу он и так слишком остро чувствовал все примеси городского воздуха.
– Куда? – без особого энтузиазма поинтересовался тот.
Он назвал адрес и прикрыл глаза, наслаждаясь возможностью остаться наедине со своими мыслями. Разочарованный несговорчивым пассажиром водитель не проронил больше ни слова, и Джеймс был искренне рад этому.
Квартира на Волжском бульваре, неподалеку от станции метро Кузьминки, скорее всего, принадлежала Петру. В Ордене, благодаря замороченной системе конспирации, с дружбой не ладилось. Имена коллег заменяли легендами, а данные об истинных лицах хранилась в базе, доступ к которой был засекречен покруче, чем к материалам Пентагона или ФБР.
– Я подъеду, – коротко, без лишних приветствий, отозвался Петр, когда Джеймс набрал его номер.
Вечерняя Москва сверкала и переливалась разноцветными огнями, как рождественская ель, дорога пестрела россыпью мелькающих перед глазами фар, мигала гирляндами освещения. При всем желании Джеймс не мог вспомнить, что делал на прошлое Рождество. Каждый день вдали от цивилизации был похож на другой, как бесчисленные бусины, нанизанные на проволоку. Он не смотрел на календарь.
Поздний вечер пятницы обошелся без пробок, и когда такси подъехало к дому, машина Петра уже стояла у подъезда. На лавочке обнимались подростки, запивая холодную любовь джином «Гордонс». При его появлении девушка испуганно отстранилась, но вгляделась в лицо, не признала соседа, и вернулась к откровенным поцелуям и лапанью своего парня.
Поднявшись на лифте, Джеймс дернул ручку приоткрытой двери и шагнул в прихожую.
– Погано выглядишь, – выглянувший их кухни Петр, с полотенцем наперевес и огромным мясным ножом в руке издалека походил то ли на отца семейства, то ли на несостоявшегося маньяка. Выше среднего роста, широкоплечий и приземистый, с резкими чертами лица и массивной челюстью. Он ничуть не изменился с того дня, когда Джеймс увидел его впервые в тренировочном лагере.
– Я тоже рад тебя видеть.
На кухне было тепло. На столе, покрытом пестрой клеенкой, стояли рюмки, бутылка водки, лежала нарезанная толстыми ломтями буженина, сыр и хлеб.