Палач и Шут - стр. 9
– В покои залетела большая птица, – ответил он, но голос прозвучал неуверенно.
– Это кара, князь! – запищал неугомонный игумен. – За дерзость! За богохульство!
Штефан сделал вид что не слышит его.
– Яков, а что видел ты?
Арник зацепил за пояс чекан.
– Большая птица, повелитель!
– Господь проклял нас! – пищал игумен. – Отвернулся! Теперь здесь поселился дьявол! Дьявольское место! Чур, чур!
– Если дьявол где-то и поселился, – послышался из-под стола голос Кечкенхана, – то в твоей голове, поп.
Кряхтя, карлик выбирался наружу. Когда он только успел обратно туда забраться?
Теоктист, увидев уродца, громко запищал:
– Это он! Он своими речами призвал нечистого! Он – язык дьявола! Убить его! Убить!
– Дьявол всего лишь одно из оружий Господа, – философски заметил шут. – Может это ты черта призвал? Своими визгливыми молитвами …
Договорить он не успел. Игумен, потеряв самообладание, замахнулся посохом. Еще мгновение и череп карлика мог треснуть как переспелый арбуз. Арник успел вовремя. Он оттолкнул шута, и крепким захватом перехватил клюку.
– Как ты смеешь? – прошипел не-до-митрополит. – Руку на церковь поднимать?
Это стало последней каплей. Недовольство князя, наконец вылилось в отчаянный крик ярости:
– Молчать! Всем молчать!
Через долгое время, придя в себя, господарь Штефан, властным голосом, заявил:
– Повелеваю!
Князь встал. Упираясь кулаками об стол, посмотрел на всех тяжелым взором. Присутствующие, как по команде, опустили глаза.
– Шута Кечкенхана, крещенного Василия, за дерзость, богохульство и пререкательство изгнать из стольного града. Немедленно.
Помолчал. Дал гридникам время понять и запомнить сказанное. Затем продолжил:
– Якова Арника отправить в Сорокские земли. Рвением и усердием повелеваю ему ускорить строительство крепости …
– Господарь! – пропищал игумен, но тут же опустил глаза, не выдержав княжеского взгляда.
– Крепости, – повторил Штефан. – Наперво крепости. И после, Бекирова монастыря. Не возвращаться к трону покуда не будут построены обе обители!
Господарь многозначительно замолчал. Возразить никто не смел. В гневе князь был страшен. В то время как все продолжали прятать глаза, игумен скрывал еще и самодовольную улыбку.
– Отец Теоктист, – продолжил Штефан, – благословите нас.
Один за другим стражники подходили к не-до-митрополиту, склоняли колено, слушали благословение и выходили прочь.
– Яков, – позвал своего верного слугу Штефан, – пора взрослеть. Вступай и помни, ты мне как сын. Не становись моим позором.
2
Кап! Звон эхом отозвался в холодной комнате. Тишина завибрировала, и, как волна на водяной глади, сошла на нет. В ушах пленника отбивался стук собственного сердца. До следующего «кап» оставалось еще с тридцать ударов сердца. Он закрыл глаза и принялся считать … Тук! Двадцать девять. Тук! Тридцать. Кап!