Палач и Шут - стр. 53
Немного подумав, карлик вздохнул:
– Хоть сердце выросло.
Яков покосился на попутчика. Шут мог говорить серьезно лишь для того, чтобы сбить собеседника столку. Стоит поверить Кечкенхану, как плут передернет свои же слова и перевернет все в дурацкую шутку.
– И именно из-за большого сердца я поперся за тобой в эти болота, – выждав немного, добавил коротышка.
Может на этот раз карлик и не шутил.
Широкая дорога, словно опасаясь заходить на трясину, лениво петляла сквозь вековой лес. День был безветренный. Высоко в небе, пузатые тучи, с удивительной для своей внушительности резвостью, неслись в неизвестность. Выше грозно вихрилась завитушка кучевки. Их серый перелив неоднозначно намекал на предстоящий ливень.
Решившись, шлях вывернул на тяжело пахнущую леваду. Насыпь лишь на три копыта возвышалась над гладью свинцовой воды.
– С братом что? – спросил Яков поерзав в седле. От долгой езды кожаные штаны прилипли к бедрам.
– Большой человек, – хмыкнув, ответил карлик. – Темник у хана Ахмата. Выше меня в три раза. Батыр. Последний раз, когда виделись, прикинулся что не признал меня. Стыдится родства. Не беда! В шлем ему нагадил. Пусть помнит кто матери повитуху привел. А красавица Гаухар, умерла так и не увидев сына.
Яков затылком чувствовал, маленький проказник с нетерпением ждет вопроса. Так и не дождавшись, разочарованный Кечкенхан продолжил:
– Ну, если тебе так интересно, так и быть, слушай. Через два года после рождения брата, безусые бахуры пошли в свой первый поход. Многие из них младше меня. И сам понимаешь, рослее. На ходу вскакивали на коней, а я лбом едва до середины стремени доставал. В седло без помощи забраться не мог. Не смей ухмыляться! Не то на спину плюну!
Яков и не думал смеяться. Оглянулся. Строго посмотрел на озлобившегося карлика. Тот уже забыл об угрозе и равнодушно продолжил:
– Отец от меня отказался. Сказал: я позор его племени. Сказал, что прибиваюсь к ним как грязь на подошвы. Хм! Наверно, он прав. Нельзя быть умным среди дураков, красавцем среди уродов. Воробьи с непониманием и завистью смотрят на полет сокола. Получается, – Кечкенхан горделиво поднял голову. Должно быть мысль воодушевила его, – все мои беды от зависти.
Высокомерье скоро надоело карлику. Проскакав как император до очередного поворота, Кечкенхан снова опустил плечи и продолжил рассказ:
– Матушка моя, премудрейшая и предобрейшая женщина, тайком попросила за меня своего брата, однорукого кузнеца. Тот взял меня в подмастерье. Так в бакауле, с кузницей, я и оказался в Крымском ханстве, когда Князь Штефан потрепал Ахмата. Тот, разозлившись, решил подсластить себе горечь поражения. Хм! Ближайшим низкоросликом в ханстве оказался я – несчастный маленький хан. Вот. Из кузни, под руки меня и отправили в Сучаву. Ханский упрек господарю. Дальше ты знаешь.