Пагубные страсти населения Петрограда–Ленинграда в 1920-е годы. Обаяние порока - стр. 15

Посетители в отдельном кабинете ночного ресторана (гостиница «Европейская»). Ленинград, 1924 г. (ЦГАКФФД СПб. Гр. 5659)

Местами свиданий с продажными женщинами становились и всякого рода гостиницы. На заседании С.-Петербургского врачебно-полицейского комитета 7 мая 1907 г. в присутствии градоначальника Д.В. Драчевского было заявлено, что «существующие в большинстве гостиниц рестораны с продажей крепких напитков, музыкой и др. увеселениями, при продолжительности торговли до 2 час. ночи, именно способствуют превращению их в притоны для распутных женщин, которые здесь же находят себе спрос со стороны мужчин и отправляются с ними в отдельные номера»[41].

Схожим целям могли служить и рестораны с отдельными кабинетами, городские сады, танцевальные классы, кафешантаны. Значительная часть прислуги также, добровольно или от безысходности, продавала свое тело. В массе своей это были прибывшие из деревень девушки, не знакомые с большим городом и социально незащищенные, чем умело пользовались ловеласы, начиная от «барина» и заканчивая дворником и лакеем. К тому же в фабричной среде практически нормой были сексуальные домогательства к работницам со стороны рабочих-мужчин и мастеров.

К началу 1917 г. в Петрограде официально зарегистрировали около 20 000 проституток[42]. После Февральской революции легальную проституцию запретили, однако в городе, заполненном солдатами и матросами, спрос оставался высоким.

Проституция не только обеспечивала связанный с сексуальностью досуг, но и формировала определенную среду, в которой находилось место и другим формам девиантного поведения – потреблению алкоголя и наркотиков.

Санкт-Петербург был самым богатым городом Империи, а где еще испытывать удачу в картах, как не в центре притока средств со всей страны? Оттого реки и каналы города каждый год становились последним пристанищем для проигравших последние или казенные тысячи, ловкие шулеры богатели за счет нерадивых отпрысков богатых семей, а в психиатрических больницах прототипам пушкинского Германна мерещилась пиковая дама.

Интересной особенностью игры в карты в дореволюционном Петербурге являлось то, что очень часто клубы и общества, в которых она велась, официально назывались спортивными. Эта лазейка давала прекрасное официальное прикрытие азарту. В частности, руководство Санкт-Петербургского общественного собрания любителей автомобильно-велосипедного спорта аргументировало игру следующим образом: «У любого спортсмена наряду с влечением к мотору и велосипеду имеется потребность поиграть и в карты»