Падение «Вавилона» - стр. 51
В палате вместе со мной лежали выздоравливающие после операций по удалению аппендицита два молодых офицера и полковник-интендант со сложным переломом руки.
Лейтенанты принесли интригующую весть: после ужина в зале на первом этаже ожидался просмотр свежего приключенческого кинофильма.
Желание поспать боролось у меня со стремлением обозреть закоулки госпитального рая, влекла также возможность приобщения к новинкам кинематографа, и, накинув халат, я поспешил на первый этаж.
По госпиталю тем временем разнеслась тревога: из палаты исчез больной с тяжелым сотрясением мозга!
В разгар сеанса я был из кинозала выдворен, сурово отчитан все тем же дежурным полковником, уже всерьез, как понимаю, усомнившимся в правомерности предварительного диагноза, и вновь уложен на комфортабельную кровать с угрозой конфискации нижнего белья в случае повторения самовольных отлучек.
Утром, после завтрака, злой дух нашептал мне о необходимости срочно позвонить маман, дабы сообщить о своей выдающейся передислокации в больничные покои, однако, вернувшись от телефона-автомата, находившегося в холле, в свою палату, я застал там группу врачей и понял, что пропустил обход, который был обязан встретить на своем рабочем месте, то есть в постели.
– Я извиняюсь… – начал я.
– Опять в кино ходили? – последовал ледяной вопрос.
– В туалет…
– Ну-ка выйдем, – обратился ко мне один из офицеров в белом халате, как впоследствии выяснилось – мой лечащий врач.
Вышли.
– Так, Анатолий, – сказал он. – Простой и честный вопрос: сколько тебе надо здесь отлежать?
Голова у солдата, как говаривал наш ротный, – чтобы думать, а мозги – чтобы соображать.
– А сколько можно? – нагло спросил я.
– Двадцать дней гарантирую. Хватит?
– Спасибо, доктор!
– Не все так просто, Толя. Я учусь в академии. И тебе придется переписать очень много конспектов.
– Чем-чем, – сказал я, – но конспектами вы меня не запугаете.
– Почерк у тебя разборчивый, надеюсь?
– Надо – будет каллиграфический!
Кстати, после этих двадцати восхитительных дней у меня на всю жизнь закрепилась способность бегло писать отчетливыми печатными буквами хотя бы и многие страницы любого текста. Как на русском, так и на английском.
Талант, в дальнейшем оказавшийся невостребованным.
Жизнь в госпитале протекала размеренно и сытно.
Вечером, на сон грядущий, в казенном овчинном тулупе и в валенках я отправлялся подышать воздухом, бродя по темным зимним аллеям, где однажды столкнулся с разговорчивым мужчиной средних лет, одетым в хорошую дубленку и в такие же, как у меня, больничные валенки, что выдавали его принадлежность к категории пациентов.