Падение Константинополя. Гибель Византийской империи под натиском османов - стр. 6

. Они утверждали, что философия не способна решить загадки Божества, ибо Бог по самой своей сути непостижим для человеческого ума. Проблемы возникли в середине XIV века, когда некоторые философы под влиянием западной схоластики атаковали традиционную теорию религиозного мистицизма; и ее защитникам пришлось поэтому сформулировать свою доктрину и заявить о вере в нетварные энергии Бога. Она вызвала ожесточенные споры, разделив на два лагеря друзей и единомышленников. Учение об энергиях в основном поддержали монахи, как правило противники рассудочного начала. Главный выразитель их взглядов Палама, чьим именем часто и называют это учение, был мыслителем выдающегося ума, но не склонным к гуманизму. Среди его союзников, однако, оказались такие интеллектуалы-гуманисты, как Иоанн Кантакузин и Николай Кавасила. Их победа, вопреки тому, что часто утверждается, не была торжеством обскурантизма.

Надо всем господствовал вопрос, касавшийся не только богословов и философов, но и политиков. Это был вопрос унии с римской церковью. Раскол теперь стал окончательным, и триумф паламизма углубил эту пропасть. Но многие государственные мужи Византии считали очевидным, что империя не выстоит без помощи Запада. И если эту помощь можно получить только ценой подчинения римской церкви, то греки должны подчиниться. Михаил Палеолог пытался воспрепятствовать планам Запада по восстановлению Латинской империи тем, что от имени своего народа заключил унию с Римом на Лионском соборе. Большинство византийцев встретили его действия с гневом и возмущением, а когда опасность миновала, его сын Андроник II отменил унию. Теперь же, когда империю со всех сторон окружали турки, положение стало куда более опасным. Уния была необходима уже не для того, чтобы откупиться от недругов-христиан, а чтобы приобрести друзей для борьбы с куда более грозным врагом-иноверцем. На православном Востоке не существовало такой силы, которая могла бы прийти на помощь Византии. Государи дунайских стран и Кавказа были слишком слабы, им самим угрожала страшная опасность, а Русь была слишком далеко и решала собственные проблемы. Но станут ли католические государи спешить на помощь к тем, кого считают раскольниками? Не посчитают ли они турецкое нашествие Божьей карой за раскол? Обдумывая все это, император Иоанн V лично признал папское владычество в Италии в 1369 году. Но он благоразумно отказался говорить от имени своих подданных, хотя надеялся – как оказалось, напрасно – убедить их последовать его примеру.

Ни Михаил VIII, ни Иоанн V не были богословами. Для них обоих политические выгоды унии перевешивали все остальные соображения. С точки зрения теологии проблема была сложнее. Восточное и западное христианство издавна расходились в области богословия, богослужения и церковной теории и практики. Сейчас же их разделял главный теологический вопрос – об исхождении Святого Духа и добавлении католиками слова «филиокве»