Падение, или Додж в Аду. Книга 1 - стр. 6
И все же была в этом какая-то глубокая правда. Ричард чувствовал иногда, что продолжает терзаться из-за давно забытых поступков – поступков, совершенных, когда он не был собой теперешним. И кто не знал злополучных горемык, неудачников, вечно страдающих вроде бы ни за что ни про что?
Следующее упоминание эриний было как раз перед более оптимистичным разворотом о музах. Это был хороший материал, куда более подходящий для Софии, к тому же он напомнил Ричарду, что его собственные Музы-Фурии – богини не только мщения, но и творчества; некоторые самые продуктивные идеи рождались в мысленных диалогах с этими достойными дамами. Так что в первую очередь его занимали «фурии», а «мойры» были сбоку припеку, но сегодня утром он почему-то не мог отделаться от мысли о них.
А все из-за нитей. Лежа в постели, Ричард думал о нити сознания и о том, что ее обрыв – обрезание связи между телом и мозгом – залог успешного дневного сна. И он помнил, что где-то в д’Олерах есть картинка, на которой мойры прядут, отмеряют и обрезают нить. За кофе он пролистал все «Древнегреческие мифы», но так ее и не нашел.
Кофе был божественный. Кофемашина стоила больше, чем первый автомобиль Ричарда, и все известное науке о технологии приготовления кофе воплотилось в ее механизме и алгоритмах. Зерна обжаривали вручную в ста ярдах отсюда – в стартапе, созданном чудо-кофеделами, которые приехали сюда работать для «Старбакса» и выделились в отдельную компанию, как только фондовые опционы перешли в их полную собственность. Однако вкус у кофе был потрясающий не только из-за прекрасной машины и обжарки, но еще и потому, что Додж проснулся, что он был жив и ощущал этот вкус телесно, как не мог бы ощущать спящий-Додж-во-сне. В этом смысле проснувшийся Додж превосходил спящего Доджа, как живой человек – призрака. Додж, видящий кофе во сне, соотносился с пьющим кофе Доджем, как одна из теней в Аиде (д’Олеры сравнивали их с сухими листьями на холодном осеннем ветру) – с живым человеком из плоти и крови.
Первую чашку он осушил, ища картинку с обрезанием нити. Текст, как Клото, Лахесис и Атропа прядут ее, отмеряют и отрезают, нашелся, а картинка – нет, хотя Ричард отчетливо помнил, что показывал ее Софии два дня назад.
За второй чашкой кофе ему пришла мысль проверить «Скандинавские мифы». Тут-то она и обнаружилась: полуполосная цветная иллюстрация, на которой три блондинки – здесь они звались норнами – прядут нити жизни у основания мирового древа. Урд, Верданди и Скульд. Если забыть про имена и цвет волос, они были абсолютно идентичной заменой своих греческих аналогов.