Падение, или Додж в Аду. Книга 1 - стр. 17
Для детей медицина – точечный ответ на болезнь. С возрастом понимаешь, что она скорее как чистка зубов – система продвинутых стратегий упреждения неприятностей, которые могут случиться в отсутствие превентивных мер. Ричарду отчасти хотелось объяснить это мальчику, чтобы унять его беспокойство, но разговор был без того долгий и уже закончился. Ричард вошел в здание, дивясь чудной роли, которую выбрало для него общество: чувака, создавшего или поручившего другим создать воображаемый мир.
Уйму денег вбухали в то, чтобы вестибюль не выглядел больничным. Вместо традиционного материального указателя, какой врач принимает в каком кабинете, поставили сенсорный экран. Додж с его помощью освежил в памяти, на каком этаже у него процедура. Каталог выглядел полным электронным собранием болезней. Приятно было листать его и думать, скольких телесных и душевных недугов он пока избежал. Это казалось таким же чудом, как и то, сколькими способами жизнь может оборваться или хотя бы превратиться в ад. И для каждой болезни имелась своя, чрезвычайно высокоразвитая подотрасль медицины. Ричард почувствовал себя почти виноватым, что подводит эту колоссальную индустрию отсутствием сколько-нибудь интересных заболеваний. Сегодняшняя его процедура была самая банальная, такая, какую делают тысячу раз на дню. Он нашел на экране нужный кабинет и двинулся к правильному лифтовому холлу, поглядывая на выход с парковки на случай, если Си-плюс уже приехал. Си-плюса не было, так что поначалу Ричард оказался в кабине один. Его отделение было на верхнем этаже. На других этажах входили и выходили люди с различными патологиями – то ли заблудились, то ли дружественные субспециалисты обменивались ими между собой. По большей части пациенты выглядели неожиданно жизнерадостными, а вовсе не убитыми. За какой-то чертой остается лишь дергаться из последних сил.
На стойке регистратуры стояла заметная табличка: «ПЕРЕД ПРОЦЕДУРОЙ НИЧЕГО НЕ ЕСТЬ И НЕ ПИТЬ». Однако там не говорилось, что делать, если ты уже ел и пил, так что Ричард мысленно зашвырнул предупреждение в ту же корзину для мусора, куда отправлял надписи о риске возникновения рака, размещенные на каждой плоской поверхности в штате Калифорния. Регистраторша спросила, отвезет ли его кто-нибудь домой. Ричард вытащил телефон (Корваллис Кавасаки прислал уже несколько сообщений с жалобами на пробки) и предъявил в качестве официальной гарантии, что помощник приедет сильно раньше конца процедуры. Регистраторша надела ему на руку пластиковый браслет, затем отвела его в отдельную комнатку, чтобы он переоблачился в больничный халат. Последовала какая-то неприлично долгая суета вокруг его мобильного, бумажника и прочих ценных вещей (от Ричарда требовалось уяснить, что клиника за них ответственности не несет). На него вновь повеяло характерным запашком юристов, у которых навалом времени. За дверью раздался голос Си-плюса; Додж подумал было его окликнуть и поздороваться, но не захотел показываться или даже общаться в больничном халате и браслете, из-за которых ощущал себя больным, что было неправдой. Скорость приготовлений росла почти экспоненциально. Очевидно, время процедурного врача было настолько дорого, что его график составлялся, как расписание «Боинга». И следующая очередь была Доджа. Его пригласили лечь на каталку и доставили в процедурную. Воткнули в руку иголку капельницы. Прилепили датчики на кончики пальцев и закрепили липучкой на бицепсе; аппараты вокруг ожили и начали показывать его жизненные показатели. Ричард знал, что происходит: сейчас его усыпят чудо-препаратом. Через минуту Атропа перережет нить его сознания, и он, в практическом смысле, умрет. Однако, когда процедура закончится, Клото вновь начнет прясть его нить, и он вернется к жизни, как будто ничего и не было. Всё это мистическая заумь из древнейшего слоя мифов – определенно не то, о чем можно будет рассказать Софии, когда он придет к ней с книгами.