Падение Гондолина - стр. 9
Касательно года возникают некоторые сомнения в связи с другими отсылками, встречающимися в переписке моего отца. В письме от июня 1955 года он утверждал: «“Падение Гондолина” (и рождение Эарендиля) было написано в госпитале и во время отпуска после того, как я пережил битву на Сомме 1916 г.»; а в письме к У. Х. Одену в том же году отец сообщает, что «Падение Гондолина» создавалось «во время отпуска по болезни в конце 1916 г.». А самое раннее из известных мне упоминаний об этом тексте содержится в отцовском сочувственном письме ко мне от 30 апреля 1944 года. «Я начал (рассказывает он) писать “Историю номов”[4] в военных бараках, где людей набилось – не протолкнуться, и граммофон гремел во всю мощь». На отпуск по болезни это не слишком-то похоже; но, возможно, отец приступил к работе над сказанием до того, как отправился в отпуск.
Однако в контексте данной книги чрезвычайно важно то, как мой отец охарактеризовал «Падение Гондолина» в письме к У. Х. Одену от 1955 года: как «первое настоящее предание этого воображаемого мира».
Мой отец правил исходный текст «Падения Гондолина» иначе, нежели «Сказание о Тинувиэли»: там он стирал первоначальный карандашный текст и вписывал на его место новый вариант. А в данном случае он радикально переработал исходный черновой набросок «Сказания», но вместо того, чтобы стереть карандаш, он записывал отредактированный вариант чернилами поверх него, по ходу работы умножая количество правок. По тем фрагментам, где первоначальный текст поддается прочтению, видно, что автор довольно близко следовал первой версии.
Эту переработку моя мать переписала набело, причем очень аккуратно и точно, учитывая неразборчивость рукописи. Впоследствии отец внес в этот экземпляр множество изменений, причем в разное время. Поскольку в данной книге я не ставил себе задачей подробно рассмотреть все текстологические сложности, что практически всегда сопутствуют изучению трудов моего отца, здесь я привожу текст, переписанный моей матерью, со всеми внесенными в него правками.
Однако в этой связи следует упомянуть, что множество изменений в исходном тексте были сделаны до того, как мой отец весной 1920 года прочел «Сказание» в Эссеистском клубе Эксетер-Колледжа в Оксфорде. В своем вступлении отец извинился за то, что выбрал это произведение вместо какого-нибудь «эссе», и пояснил: «Конечно, она [эта история] никогда прежде не выносилась на суд публики. У меня в голове уже в течение некоторого времени растет (или, скорее, строится) целый цикл событий, происходивших в выдуманной мною Эльфийской стране. Некоторые эпизоды были наспех записаны. Эта история – не лучшая из них, но она – единственная, которая, хотя бы отчасти, была выправлена, и, хотя она еще требует правки, я все же осмелюсь ее прочесть»