Падение Элизабет Франкенштейн - стр. 29
– Привет, – сказала я. И улыбнулась.
Он смотрел на меня, сдвинув брови. Я перенесла руку с затылка ему на лоб, разглаживая его напряженные черты.
– Элизабет, – сказал он.
Не глядя на учиненные им разрушения, он опустил глаза и уставился на наши ноги.
Я забрала у него нож для бумаг и положила его на стол. Потом взяла его за руку и сказала:
– Давай устроим пикник?
Он кивнул, все еще пытаясь восстановить дыхание. Я развернула его к двери. Уводя его из комнаты, я оглянулась через плечо и увидела на лицах его родителей подобострастное облегчение и благодарность.
Он никому не причинил реального вреда, но упрочил мое положение в семье. Может, я и принадлежала ему, но и он тоже принадлежал мне.
С того дня мы с ним стали по-настоящему неразлучны.
– Я тоже ему нужна, – сказала я.
– Что? – откликнулась Жюстина и притормозила перед домом с обшарпанной серой дверью.
Я помотала головой.
– Смотри!
На другой стороне улицы виднелась книжная лавка, притулившаяся в вечной тени нависающего над ней особняка.
На этот раз я подождала, чтобы удостовериться, что мы не попадем под копыта проскакавшей мимо лошади, но только ради спокойствия Жюстины. Затем я торопливо потащила ее через мостовую. Задыхаясь от волнения, я толкнула тяжелую дверь лавки.
Приглушенно, с какой-то обреченностью зазвенел колокольчик, возвещая о нашем появлении узкие стеллажи и опасно покосившиеся полки. Если библиотека поражала величием и пышностью, это место производило гнетущее, давящее впечатление. Каким образом здесь можно было подступиться к поискам желанного сокровища, для меня оставалось загадкой.
– Минуточку, – раздался откуда-то неожиданно высокий, женственный голос. Насколько я могла судить, комната могла уходить в глубину на несколько лиг – полный обзор перекрывали полки. Это был лабиринт знаний, вот только путеводной нити у меня не было. Мне придется подождать, пока Минотавр придет ко мне сам.
Жюстина встала у порога, чопорно сложив руки перед собой. Она напряженно, с надеждой улыбнулась мне. Я была слишком взвинчена, чтобы улыбнуться в ответ. Я уже собиралась звать книготорговца, когда из-за стеллажа появилась женщина немногим старше нас. Ее передник был покрыт пылью, а в волосах, убранных с помощью шпилек, торчал кончик угольного карандаша.
Она была красива какой-то приземленной красотой: не напоказ, не из необходимости – ее красота была просто частью ее самой. Ее волосы и кожа были смуглее, чем у большинства местных жителей. В глазах светились проницательность и осмысленность, свидетельствующие о живом уме, и мне немедленно захотелось с ней познакомиться. А еще мне захотелось узнать, как молодая женщина смогла получить работу в книжной лавке.