Падальщики. Книга 4. Последняя битва - стр. 56

Фунчоза не хотел этого признавать, но он ладил с детьми, и несмотря на его неуравновешенность, ребятня его любила. Он был простым и бесхитростным, а еще рассказывал всякие интересные истории про миссии Падальщиков. Например, сегодня утром за завтраком он рассказал детишкам шести лет о том, как зараженные разрывают маленьких детей в клочья и обгладывают им кости, если они не делятся с Фунчозой яблочными хлебцами. После этого он получил подзатыльник от Алании, но эффект уже был оказан, и куча рыдающих сопляков облепили женщину и утирали слезы о ее подол, моля отдать Фунчозе все их яблочные хлебцы.

Фунчоза обучал сурово, но эффективно. Почему-то мне кажется, что из него вышел бы неплохой преподаватель сольфеджио.

Я завидовал ему. Не буду лукавить, что когда стало известно о его матери, я задался вопросом, почему вселенная, или господь, ну или кто там сидит, решил наградить этим даром самого блаженного из нас. Чем он это заслужил? Но потом я задушил эту зависть на корню, потому что столь низкие мысли не должны терзать бравого солдата. Жизнь несправедлива, но так скажет только тот, для кого она повернулась задом. В тот же момент она повернулась кому-то лицом, а значит он будет считать это счастьем. Для одного горе – для другого трагедия. У одного заберут, другому подарят. Все в равновесии. И я заставлял себя радоваться за Фунчозу, который каждое утро навещал свою спящую мать в плексигласовом боксе в подвале гостиницы, чтобы пожелать ей доброго утра, и каждый вечер – чтобы рассказать о том, что произошло этим днем. Кому-то это казалось нелепым, но во времена Хроник люди часто говорили с теми, кто был в коме, и состояние матери Фунчозы ничем от комы не отличалось.

Пробуждение Лилит обозначило новую веху. Теория сработала, а значит следовало продолжать терапию. Теперь мы стали жить ожиданием пробуждения Тарьи – матери Фунчозы, которую Кейн уже готовил к перемещению в лабораторный бокс.

Удивительным образом план работы Падальщиков теперь был расписан на месяц вперед. Если на Желяве мы ждали миссий как наркоманы до дрожи в коленях, получая дозу раз в месяц, то теперь готовы были молиться о выходном. Но никто бы не позволил себе ныть по этому поводу. Слишком многое стояло на кону, и слишком долго мы сидели под землей, чтобы отдыхать теперь.

Сегодня днем я поймал себя на мысли о том, что вдруг стал думать о матери Фунчозы как о своей, представляя день, когда она очнется от долгого сна, потянется на кровати и расскажет наконец, почему ее сын такой конченный придурок. Но самое интересное было в том, что во взгляде каждого Падальщика я читал те же мысли и чувства: с сегодняшнего дня каждый из нас теперь работал ради незнакомой нам, но столь прекрасной Тарьи, олицетворявшей маму для всех нас.