Падальщики. Книга 4. Последняя битва - стр. 16
Он протянул руку, я сжала, он легко вытянул меня в вертикальный мир. Я засмеялась. А ведь и вправду, я всегда принимала удар на себя, лишь бы помирить идиотов, просто потому что в единстве наша сила. Генерал часто повторял эту фразу. Удивительно, как исковеркал ее смысл Триггер, убив своего старого друга. Удивительно, как исковеркали ее смысл мои собратья, объединив свой гнев против меня. Мое поражение стало символом их союза. Так было всегда, и я была не против, потому что выполнила свою задачу.
Падальщики снова вместе.
Через десять минут вереница Аяксов выехала из ворот «Умбертуса» сначала на мертвые улицы Бадгастайна, а потом нырнула в плотные леса, где пряталась смертельная угроза, которая уже не казалась непобедимой.
7 февраля 2071 года 12:00
Полковник Триггер
Подземный завод «Нойштадт» под Штутгартом стал мои новым домом. Крепкие стены подземных туннелей внушают доверие, несмотря на то, что он был воздвигнут больше ста лет назад. Немцы знали толк в постройках укрепительных сооружений, размах и амбиции Третьего Рейха до сих пор спасают человечество от опасного врага. Подземные заводы для производства авиационных двигателей, лаборатории по изучению ядерной энергии, атлантический вал от Норвегии до Испании, многочисленные бункеры. Грандиозность рейхстагской архитектуры доказывается долголетием «Нойштадта», который пережил удары авиабомб союзников, а теперь уже сорок лет противостоит натиску кровожадных монстров.
Генерал Аль-Махди вернулся с зухра4. Здесь все семь тысяч жителей читают молитвы по расписанию пять раз в день. Мусульмане прославляют Аллаха, православные – Божию Матерь, католики – Ангелов Господня, евреи восхваляют бога, запрещая произносить Его имя вслух. Религия превратилась в действенную психотерапию, тут и подумать не могли о том, что население может бунтовать, как на Желяве. Я еще не понял, это сила веры в бога или же страх перед приказами Аль-Махди. Генералитет Желявы проигрывал суровой дисциплине Нойштадта на два десятка лет, потому что смертная казнь здесь существовала с самого первого дня заточения. Ничто не пугает людей так, как страх потерять собственную жизнь, пусть она даже никчемная и бесполезная.
Но это все, чем мог похвастать Нойштадт. Завод вплоть до начала эпидемии являлся военно-стратегическим объектом и использовался для производства боеприпасов. Укрепленные шахты были воздвигнуты еще в период Второй Мировой Войны, и до сих пор ни одной трещины не дали. Да, здесь надежные стены, оборонительные системы наделены более глубокими алгоритмами искусственного интеллекта, оснащение жилых блоков и оранжерей далеко от истощения запаса прочности. Но сорок лет назад Аль-Махди попал на полностью обустроенную базу, ему не пришлось потеть и умирать столько, сколько выпало на долю строителей Желявы. Мы собирали ее по кирпичу, заново прокладывали инженерные сети и системы жизнеобеспечения, сами собирали агрегаты поварских цехов и компьютерные сервера. Коммандосы, которых десять лет позже назвали Падальщиками, обменивали свои жизни на сырье, добытое снаружи, чтобы создать с самого нуля то, что в Нойштадте на тот момент уже работало и спасало человеческие жизни. Испытания, выпавшие на долю желявцев, не сломили их, а наоборот – закалили. Мы стали сильнее, ловчее, осторожнее, мудрее, мы исследовали врага каждую вылазку, счет которых в сотню раз больше нойштадтских. Эти неженки нам в подметки не годятся, а их гордость за самих себя застилает им глаза, они далеки от осознания реальных угроз и все это время живут в неге мнимой безопасности, высокомерно полагая, что одолели натиск вируса.