Пациент - стр. 13
Брайан продолжал говорить, и я не перебивала, позволив ему выплеснуть все свои обиды. Когда мы закончили, он прошаркал из кабинета и слегка помахал мне рукой у двери, будто мы были старыми друзьями. Я раздвинула планки жалюзи и стала смотреть, как он шел через автостоянку, сжимая в руке выданные мною направление в тренажерный зал и карточку с телефонным номером психолога-консультанта, специалиста по потере близких. Теперь его походка была быстрой. Наверняка он солгал насчет болей в спине. Я подавила раздражение; он был одиноким человеком, а от одиночества нет простого лекарства.
Кэрол посмотрела на меня, плотно сжав губы. Я, как обычно, задержалась и заставила ее ждать. Роджер, наклонив вперед долговязое туловище, торопился куда-то с пачкой бумаг под мышкой; он подмигнул, проходя мимо, и я почувствовала себя лучше.
– Я собираюсь на встречу с Лорой Чемберс, Кэрол. Можно взять карточку Лиама?
Кэрол молча подала мне карту. Я боялась этой встречи. С матерью Лиама я познакомилась год назад. Маленькая женщина с седыми волосами, стянутыми косынкой, худая, слегка застенчивая, она жаловалась на ломоту в пояснице. Рентген показал, что все в норме, и я порекомендовала ей физические упражнения, пищевые добавки и анальгетики. После этого мы не виделись.
Было холодно, как в любой из тех пасмурных дней, когда тротуары пропитаны сыростью, а небо над головой принимает мутно-молочный оттенок. Лора Чемберс жила на другом конце города, но я пошла пешком. Мне нужно было подумать. Я чувствовала себя ужасно виноватой в том, что случилось. Если бы она обвинила меня в отказе помочь ее сыну, я могла бы юридически обосновать свои действия, но дело было не в этом. Я сама не могла перестать себя винить. Как же моя хваленая проницательность? Интуиция? Если бы я сообразила, что Лиам склонен к суициду, то направила бы его к психиатру. Отвезла бы сама. Я могла бы позвонить ему домой или принять еще раз. Или связаться с его матерью. Нарушение врачебной тайны было бы оправдано тем, что стоял вопрос о жизни и смерти. Но я не догадалась, что дело зашло так далеко, у меня даже мысли такой не возникло. Я с горечью думала об этом снова и снова, пока шла по переулкам: мимо женщин, ждущих автобуса на остановках; мимо детей на самокатах; мимо дома, где рыже-белый терьер лаял из окна на всех, кто проходил мимо.
Дом Лоры Чемберс выглядел так же, как и все остальные на ее улице: фронтон с арочным окном, мощеное место для машины, пустые молочные бутылки на верхней ступеньке. Ничего, что указывало бы на трагедию двухнедельной давности. Лиам, наверное, забрался на стул, его верхняя губа покрылась капельками пота, тонкие руки дрожали, пока он завязывал шнур на балке и туго натягивал его, чтобы убедиться в прочности. Понимал ли он, как, на мой взгляд, мало кто понимает, что это непоправимо? Что больше не будет ни друзей, ни любимых, ни музыки, ни книг? Ни утренней росы, ни солнца, ни цветов. Он никогда не поступит в университет, не найдет работу, не заведет ребенка. Все его будущее окажется уничтожено менее чем за минуту.