Паблик [Публичная] - стр. 4
– В принципе на изоляцию тоже можно… Если только с правом стриптизеров. Без телефона, конечно, будет трудно, но жить можно. А вот без мальчиков…
– Думаю, это решаемо. Одно право точно отстоим. А если удастся, то получишь оба. Мне надо мою монографию по юрофилии поднять, тогда я тебе точнее смогу сказать, что можно будет придумать. А как тебе такая мысль: пишем «Вий», букву «В» зачеркиваем, и над ней ставим букву «Х». А?
– Слушай, а это идея! Мне нравится. Я же говорю, что ты гений! Тогда без суда, без изоляции?
– Спорный вопрос. Смотря какого принципала от лингворусов назначат. Но при любых раскладах в этом случае доказать, что «я – не я», будет уже гораздо проще, так что стоит попробовать.
2.
Как же они все меня достали. Полные моральные уроды, которые привыкли называть белое черным, а черное – золотым. В моем мире их всегда было слишком много. Они и сделали меня той, кто я есть.
Еще в юности я осознала, что на амбициях большинства человеческих особей можно не просто зарабатывать, а сколотить целое состояние. Понимание такой простой истины пришло ко мне еще в те времена, когда разные дяди и тети гостили в нашем доме, приводя с собой своих тупоголовых детишек, а я сидела либо за одним столом со взрослыми, либо в своей комнате с малолетними отпрысками лучших умов. И даже не могу сказать, что для меня было более мучительным, слушать выступления больших по росту и положению, но не по уму людей или развлекать их потомков.
Большинство дядь неприкрыто льстили отцу. Некоторые из них вели длинные задушевные разговоры о том, как сделать этот мир лучше, очистить его от скверны. Мне тогда было десять, но я запомнила, как же наивно и смешно это звучало. Те, что были попрагматичнее, обсуждали более насущные дела – как отстоять свое право на власть, войти в большой бизнес и при этом остаться в живых. Отец всех выслушивал, кивал и соглашался. Таким я его и запомнила: мастером создавать впечатление, что он друг для всех и каждого. Он давал всем выговориться, а сам предпочитал помалкивать. Но большинство принимало его молчание за хороший знак: «Платон Макарыч молчит, кивает и доброжелательно улыбается. Значит, он на нашей стороне. Дело в шляпе!» – думали все эти олухи. А я смотрела на отца и понимала, что хочу быть как он.
Женщины не допускались до разговоров мужей и обычно удалялись на пленэр, ну а если по-простому, то потрепаться и перетереть все сплетни до состояния пара. Эту общину всегда возглавляла мать. Татьяна Моисеевна брала кур под свое крыло и отводила их в отсек с официальным названием «женское крыло», между нами же мы называли его «курятником» – комнаты с выходом в сад, где они часами кудахтали. Так все гости были убеждены, что деловые посиделки у Платона Макарыча всегда наилучшим образом организованы. Детишки играют в яслях с Леночкой, мужчины ворочают своими большими делами отдельно от жен, а женщины тем временем заняты именно тем, для чего они и были созданы: говоря официально – невинными женскими шалостями, а по-простому – всякой фигней.