П. А. Столыпин - стр. 43
Фракционный состав 3-й Думы, выбранной по новому закону (и с многочисленными злоупотреблениями со стороны властей «административным ресурсом», включая бесчисленные псевдоюридические «разъяснения»), подтвердил арифметические расчеты авторов «избирательной реформы». Правительство могло опираться в Думе на большинство, причем в двух политических конфигурациях – это позволяло Столыпину эффективнее манипулировать позицией депутатов, в зависимости от конъюнктурных особенностей рассматриваемых вопросов. Основу большинства составляла самая многочисленная фракция «партии власти» – октябристов (154 депутата к открытию первой сессии Думы 1 ноября 1907 года). Но в Думе, состоящей из 442 депутатов, октябристам требовалось объединяться либо с умеренно правыми и националистами, либо с находившимися левее более радикальными либералами – кадетами и прогрессистами. Крайние течения – ни ультраправые, ни социал-демократы и трудовики – не могли играть самостоятельной роли. Таким образом, Столыпин получал инструмент проведения своей политики – и «репрессивной», для окончательного подавления революционной смуты, и реформаторской, опираясь на центристское большинство – с право-националистической комплектацией или с более либеральной…
Знаковым свидетельством новых политических реалий «третьеиюньской системы» стало первое же выступление Столыпина в Думе с правительственной декларацией 16 ноября 1907 года. Изменилась стилистика в целом политической жизни, другим стал и стиль публичного поведения представителей власти – прежде всего, перед депутатами лояльной и, как считалось поначалу, вполне управляемой 3-й Думы.
Речь Столыпина перед «работоспособной» Думой отличалась от предыдущих программных выступлений. Более строгим, сдержанным, высокомерным стал общий тон обращения к депутатам. Подчеркнутая лаконичность и тезисность изложения были особенно заметны при упоминании реформ. Столыпин уже не утруждал себя перечислением всех либеральных по своей сути преобразований, о которых ранее подробно вещал депутатам оппозиционной 2-й Думы. Напротив, стилистику речи определяла категоричность заявлений с «репрессивными» угрозами, напыщенный пафос «государственнической» и откровенно националистической, «почвеннической» риторики. Язык выступления Столыпина отражал уверенность, которую хотелось ощущать власти в новейшей политико-психологической реальности, и решимость в проведении своего курса.
Основной акцент делался теперь на актуальность задач «наведения порядка» и «успокоения» вместо программы реформ. «Для всех теперь стало очевидным, что разрушительное движение, созданное крайне левыми партиями, превратилось в открытое разбойничество и выдвинуло вперед все противообщественные преступные элементы, разоряя честных тружеников и развращая молодое поколение (