Ожог от зеркала - стр. 101

– Но, может быть, этот продукт вреден. Может быть, его стоит запретить.

– Запретить вы можете рабу или собаке. Равный вам человек решит всё сам. Расскажите ему, что вы знаете о вреде или пользе. Но не принимайте за него решение. Даже если оно кажется вам очевидным.

– А дети?

– Дети растут в семье. За них всегда отвечают родители.

– Но... Вы называете этот строй вторичным рабством, а ведь люди этими законами были защищены. Они жили, любили, работали, рожали детей. Может, им было лучше, чем нам?

– Хороший вопрос. – Голос лектора был скучен, почти тосклив. – Вы, барышня, демонстрируете умение думать. Попытаемся продолжить вашу, с позволения сказать, мысль. Как вы считаете, обычному рабу доводилось жить, любить, работать? Рабыням рожать детей?

– Да, конечно. Но...

– Значит, подобные качества мы не можем считать отличием. Эти функции обеспечивает любая общественная система. Абсолютно любая. Качество обеспечения разное, но это уже отдельный вопрос. Мы сейчас разбираем признаки рабства. А это, извините, не уровень жизни, а признаки личной несвободы.

– Но люди были защищены. У них были права. Государство, например, карало убийцу. Я читала древнее германское право.

– Всё верно, барышня, всё верно. Всё изложено верно, вот только вывод вы делаете не тот.

– Объясните.

– Разумеется. Хозяин тоже защищает своих рабов. Любой человек защищает своё имущество. Это нормально. Но – именно хозяин. Сам раб защищаться не мог, во всяком случае, оружие носить ему не дозволялось. Только в сопровождении хозяина мог следовать вооруженный раб-охранник. Как собака на поводке. Во вторичном рабстве мы видим те же признаки несвободы. Простые граждане – лектор выделил слово «граждане» саркастической интонацией, – не имели права носить оружие. Это привилегия стражников, специально обученной милиции и прочих охранных служб. Гражданам в этом отношении не доверяют. Иногда, после унизительной бюрократической процедуры, оружие разрешалось носить и так называемым свободным. Но дело даже не в этом. Вы справедливо сказали, что за обиду, нанесенную гражданам, карало государство. Вы считаете это признаком «защищенности». А на каком основании, позвольте вас спросить, государство присвоило себе право карать? Поставьте себя на месте отца, у которого убили дочь или сына. Представьте себя на месте избитого или униженного человека. Нужна ли ему месть по закону? Ведь закон – очень скользкая штука. Добиться правосудия во все времена и для всех народов было нелегко.

– Нужна. Человек не всегда может защитить себя сам.

– Правильно. – Лектор поднял палец вверх, фиксируя внимание аудитории, хотя в зале и так стояла тишина. – В том случае, если сам не способен, должны существовать структуры, желающие ему помочь. Иначе можно будет безнаказанно обижать вдов, стариков и детей. Это так. Но есть и право сильного, которое отбирается государством. Ведь потерпевший не всегда слаб. В его груди бурлит желание боя, он хочет справедливой мести, он готов разорвать насильника голыми руками. Но он раб системы. Он не имеет права на ответный удар, он обязан пойти и пожаловаться стражнику. Даже справедливая месть карается законом, как, к примеру, укус неразумного животного. Это унизительно для любого мужчины. Государство присваивает себе исключительное право карать виновных, да и право определять степень их вины. Таким образом, реально потерпевшей стороной становится государство. Оно, а не обезумевший от горя отец, определяет степень вины насильника.