Оживи меня - стр. 7
Я попыталась повернуть голову набок, чтобы посмотреть на мужчину, но меня остановили, причём довольно грубо.
– Лучше не шевелись пока так сильно. Тем более не поворачивай голову на правый бок, может слезть повязка со щеки. – Значит, всё-таки будет шрам. – Или ты в отхожую хочешь?
Боже, что за слова. «Отхожая». Ты откуда такой взялся, блин? Вояка, что ли?
Хотя вопрос, конечно, резонный. Прислушавшись к себе, я поняла, что действительно хочу писать.
И как быть? Да будь что будет. И слова бабушки пришли сейчас как никогда кстати: «Пусть лучше лопнет моя совесть, чем мочевой пузырь».
– Хочу. – ответила всё-таки спустя пару минут.
И да будет свет, как говорится. Только в моём случае… ведро! Да и понимание пришло ко мне. Скорее всего, меня «накачали» чем-то достаточно сильным, что я даже не покраснела, когда этот Лесник поднял меня на руки, а после подошёл к ведру.
– Сильно шевелиться тебе нельзя пару дней, – прогрохотал этот бородач, – так что придётся тебе пока так ходить по нужде.
А когда он мне ещё и штаны снял, так я даже опешила. Так, стоп, я в штанах? И на мне футболка? О, как интересно.
«А когда же это я переодевалась?» – начала язвить внутренняя «я».
Но природа звала, и я, запихнув свою противную натуру куда поглубже, сделала свои дела. А после дала возможность одеть себя назад и отнести к… та-да-дам… ЛЕЖАНКЕ!
Это была самая настоящая лежанка. На печи. У моей бабушки с дедушкой была такая же когда-то.
И сейчас мне было постелено на такой лежанке.
И вот можно было бы даже посмеяться от души, если бы всё не было так печально и тяжело. Если бы в груди не давила реальность, а мозг не отказывался анализировать всё как положено, потому что сейчас был под дурманом лекарств и перенесённой боли.
Ну да ладно. Выжила, значит, так было нужно, правильно? Только почему от этой нужности так паршиво.
Бородач уложил меня на лежанку и даже поправил ногу, которая действительно была затянута бинтами, а по бокам было примотано что-то, похожее на куски плотного картона, для фиксации.
Но моя беспомощность сейчас действовала на меня как депрессант. Я плотно сжала зубы, но от этого заболело лицо, там, где был пластырь. Поджала губы от этого, и во рту сразу разлился вкус крови. Лопнула губа. Да зашибись просто.
Всё тело ныло, но терпимо, а мне хотелось орать от злости на саму себя сейчас. Вот тебе и женская натура, которая меняется со скоростью ветра – то штиль, то шторм.
На глазах опять навернулись слёзы. Нет. Не буду я плакать при постороннем.
Хотя какой он мне посторонний, если уже даже на горшок носит, вашу мать.