Оживи меня - стр. 10
Вот если бы у меня сейчас спросили, как это, когда болит душа, я бы ответила.
Боль начинала покусывать своим языком сразу со всех сторон, а голову, сложилось ощущение, что сдавило в двух сторон, аккурат по вискам. В глазах полетели яркие жёлтые звёзды, от которых только больше слёз выступило. И вот когда эта боль начала пробираться к сердцу, я уже не могла даже вдохнуть.
Груз понимания того, что со мной произошло на самом деле, просто давил, желая расплющить. Я всеми своими целыми и не очень косточками чувствовала это давление, и мне оно ой как не нравилось.
Хотя мысль, чтобы отпустить всё и дать этой боли сделать своё дело, посетила меня уже пару раз. Но перед глазами встали лица детей и мужа. Нет. Нельзя.
Барс опять заскулил, опустив свою голову мне на живот, от чего хочется так же заскулить, но я только мычу:
– Ммм.
И собака понимает, что что-то не так. Умный мальчик.
До слуха доносится стук двери. Деревянной. А после – тяжёлые шаги, и в поле моего зрения появляется огромный… нет… ОГРОМНЫЙ волосатый мужик.
Мой глаз так раскрылся от удивления, что даже кожа запекла растягиваясь.
– Очнулась, – тяжёлый бас немного оглушает, но расстройство в голосе обижает.
И что мне сказать? Послать? Поблагодарить? Или, может, поклоны бить начать? А может, просто помолчать?
Да. Точно, я лучше помолчу. У меня всегда были проблемы с общением в критических ситуациях. Папа с детства говорил, что мне нужно учиться закрывать рот, когда вокруг писец полный, а не открывать его.
А мои дети научили меня не просто закрывать рот, но и «медленно выдыхать». И опять это щемящее чувство потери в груди от воспоминаний.
– Тебе нужно поесть. – «Да ты что? Точно?» – так и хочется сказать в ответ, но я только прикрываю глаза и понимаю, что действительно нужно поесть.
Слышу, как с характе́рным скрипом открывается дверца в печке, а закрытыми глазами прямо явственно вижу, как на огонь кладут дрова, и пламя их поедает. Сначала лаская, а потом… испепеляя.
Всегда любила огонь.
А сейчас… скорее всего, защитная реакция моего организма. Мозг пытается перекрыть всё то, что произошло, хорошими воспоминаниями. У меня так всегда было. Даже когда, спустя пару дней после родов, у меня спрашивали, как я могу скакать и улыбаться, я начинала прислушиваться к себе. И складывалось такое впечатление, что мне это всё просто приснилось. Только из сна я каждый раз приносила маленькое счастье.
Рядом с лежанкой грохнуло что-то тяжёлое. И опять этот рык:
– Марш на коврик, Барс. – прогрохотали прямо рядом с ухом, а я, блин, даже челюсть не смогла сжать. – А ты давай, приподнимись, я подушку подложу ещё одну под голову. Вставать тебе пока не нужно ещё. – Я сделала, как мне сказали, постаралась на левом локте приподняться, что было всё ещё сложно. – И давай, рот открывай.