Ожерелье Зоны - стр. 25
– Не на чем им гнаться, – проговорил Пистон, поняв, с какой целью Гриф послал парня. – Уазик на ремонте. После твоего кувырка его только и чинили. Сделаем, день-другой покатаемся, потом он на нас.
Глава 8. Разговор в буфете
В институтских архивах Чаушев не нашел мало-мальски стоящей информации. Из разговора с подозрительным, обремененным подпиской о неразглашении младшим научным сотрудником Сошиным, обильно смачивая его «Чивасом», с горем пополам удалось выяснить следующее. Проект засекретили четыре года назад после неудачных испытаний. «Нарвал», по сути, спутниковая программа смежников из какого-то НИИ по агрессивным средам. Их НИИВР на едином концепте ядерной силовой установки разрабатывал три типа механизмов: гусеничный, шагающий и летательный.
– Все очень, очень секретно, – Сошин гнулся к уху капитана, обдавая щеку теплым дыханием и перегаром, шептал: – Новые технологии. Понимаешь, сверхновые, – через толстенные линзы очков классический задрот и ботаник таращился на капитана покрасневшими глазами. – Искусственный интеллект, квантовая механика, пластиковая электроника, микро-нанотехнологии, и все это замешано на артефактах. Каково, а?!
Он смотрел, не моргая, на Чаушева и ждал чего-то. Потом вдруг засуетился, заморгал, завертел головой по сторонам, встал и, скомканно попрощавшись, пошел к выходу, все ускоряя шаг. А за несколько метров до входной двери и вовсе побежал из буфета.
На них не обратили внимание. Редкие посетители коротали тоскливый вечер в неуютном помещении с прилавком, зарешеченными окнами, стенами, оббитыми вагонкой, и пыльными шарами-люстрами под беленым потолком.
Капитан смотрел ему вслед и сожалел. Уже после первого стакана и пятиминутного общения он понял, знает Сошин очень немногое, а деньги, уплаченные за дорогущий виски, потрачены впустую.
Он смотрел рассеянным, остекленевшим взглядом в зарешеченное окно, поверх бетонного забора на темное хмурое небо и допивал спиртное, когда к нему подсел Шарапкин. В приличном подпитии тот, хотя и старался делать вид, что оказался здесь не так просто и к капитану у него серьезный разговор, не мог скрыть своего алчущего взгляда на бутылку. Разговор не клеился, Чаушев ему не наливал, и прапорщик из кожи лез вон, чтобы заинтересовать начальника. И ему таки это удалось.
– …Два дня назад чё было, – начал очередную попытку пьяненький Шарапкин. – Я под «медовым шафэ»… – Чаушев представил, как тот, пьяный в дрыбаган и, очень вероятно, обмоченный (в подобном виде он его встречал как-то), – …лежал на природе (-коей мог оказаться сорняк у забора) и лицезрел (– то есть таращился тупым расфокусированным взглядом), как на задок из «головного хауса» вынесли клетку. Из нее выпустили облезлую сявку, а из пузыря, прифигаченного к ошейнику, брызгала красная краска. На фига это надо, я не врубился. Зато дворнягу гоняли по внутреннему двору как сидорову козу, свистели, кидали бульники, – при чем здесь «зато» капитан не понял, но выяснять не стал. Прапорщик продолжал: – Она носилась и от страха выла. Когда краска закончилась, ее того, изловили, отстегнули ошейник и впихнули обратно. Во-о-от, – протянул Шарапкин и в очередной раз уставился на невзятую вершину. На этот раз горлышко наклонилось, и в еще невысохший стакан Сошина с приятным бульканьем вылилось немного янтарной жидкости. Они выпили не чокаясь.