Ожерелье из разбитых сердец - стр. 6

– Скажите, Тонечка... – начала она, – ...а где здесь поблизости аптека?

Я обрадовалась, что тетку можно отправить в сторону от нашего дома, и махнула рукой в направлении пластиковой избушки с дурацкой надписью на боку «Будьте здоровы!». Надежда Валентиновна благодарно кивнула, но как-то вяло. Я вдруг заметила, что лицо ее стало неестественно красным.

– Вам плохо? – зачем-то спросила я. Какое мне дело до ее здоровья?

– Нет-нет... – прошептала она. – Все в порядке. Все в норме.

Она попыталась улыбнуться, но у нее не получилось. Губы скривились в такую гримасу, что хоть плачь вместе с ней. Я схватила женщину за локоть и потащила к одной из скамеек, которых видимо-невидимо понаставили вокруг супермаркета, вероятно, в надежде, что отдохнувших от блуждания в его глубинах покупателей вновь потянет за товарами.

– Быстро говорите, что купить в аптеке! – потребовала я, одновременно ругая себя за то, что ввязалась в это дело.

Женщина вытащила из кармашка пиджака уже потертый список лекарств и пятисотенную купюру. По всему было видно, что ей страшно неловко от того, что она заставляет меня беспокоиться, но все же Надежда Валентиновна ничего не сказала. Я была ей благодарна за молчание. Ненавижу, когда рассыпаются в благодарностях.

После того как она проглотила принесенные мной таблетки, запив их только что купленным молоком, Надежда Валентиновна сказала:

– Спасибо вам, Тонечка. Вы... вы идите... Не теряйте времени. Я сейчас отдышусь и тоже пойду.

– Ну уж нет, – буркнула я и плюхнулась рядом с ней на скамейку.

Несколько минут мы молчали, что мне понравилось. Она не лезла с вопросами и не оправдывалась. Сидела тихо и приходила в себя. Бросая на нее косые взгляды, я пыталась разглядеть новую знакомую. Она была неопределенного возраста. Кажется, моложе пенсионерок с нашего «золотого» крыльца, но старше меня. Или больнее... Не понять... Ей можно было дать и тридцать лет, и все пятьдесят.

– Что ж... – начала она. – Кажется, я могу идти...

– Кажется или можете? – противным голосом спросила я.

Она не обиделась. Просто сказала:

– Могу, – и поднялась со скамейки.

И мы пошли. Вместе, но как бы отдельно. Не разговаривали. Но это почему-то не было тягостно. Иногда мы встречались взглядами. Понимающими. И опять смотрели в разные стороны и думали каждый о своем.

На «золотом» крыльце никого не было. Надежда Валентиновна удивленно осмотрела пустую скамейку. Я сказала:

– По телевизору сейчас идет «Мой светлый ангел».

– А-а-а-а... – протянула новая соседка сверху.

– Вы не смотрите? – спросила я и удивилась собственному вопросу. Какое мне дело до нее и сериала про дурацкого ангела?