Ожерелье из разбитых сердец - стр. 2
Чаще они говорят другое. Например:
– А мы себе запросто можем позволить!
– В жизни так мало радостей!
– Да съешь ты, Тонька, хотя бы маринованного огурчика! Не помрешь!
А я не люблю маринады. Никто не верит. Но дело не в этом. Я могла бы не есть это и из других соображений: например, если бы у меня был гастрит или язва, как у нашего начальника Мастоцкого. Они все равно вязались бы ко мне с маринованными огурцами, как вяжутся к нему.
– Ну-у-у... Кирилл Анатольевич... ну-у-у... съешьте кусочек! И не заметите, как проскочит!
И он ест. У него проскакивает. После каждого такого «банкета» начальник потом неделю валяется с приступом. Сослуживцам даже в голову не приходит, что это они организовали Кириллу Анатольевичу болезнь. Они ходят к нему домой с цветами, шинками, глазированными сырками, лимонами и требуют, чтобы он немедленно все принесенное съел.
Я однажды сказала Мастоцкому:
– Кирилл Анатольевич, какого черта вы идете у них на поводу?
– Я не могу противопоставить себя коллективу, – ответил мне он. – Вот вы каждый раз противопоставляете, и что из этого выходит хорошего?
– А то, что я не ем их промайонезенный салат и потом не болею.
– А что они при этом про вас думают?
– Ну что уж такого можно про меня думать из-за какого-то салата?
– Вы же еще и не пьете!
– А почему я должна пить?
– Но ведь все же пьют!
– Не все. Я не пью.
– И что из этого выходит хорошего?
В общем, сказка про белого бычка.
На месте Мастоцкого я запустила бы лимонами в любимых сотрудников, но Кирилл Анатольевич аккуратно чистит принесенные цитрусовые, режет тоненькими прозрачными кружочками и ест, не морщась, несмотря на свою повышенную кислотность.
Я ему как-то шепнула на ухо:
– Режь потолще, быстрее съешь, а мы скорее уйдем.
– Не суйся, куда не надо, – прошипел он мне в ответ.
Тут надо пояснить, что с Мастоцким мы вообще-то давно на «ты». Правда, сотрудники об этом не знают. Мы с ним учились в одной группе института. Кирилл после выпуска очень хорошо устроился в отделе стандартизации какого-то предприятия. Хорошо, потому что, как только он пришел в этот отдел, его начальник моментально собрался на пенсию. Он только и ждал какого-нибудь молодого да резвого выпускника вуза, чтобы наконец прекратить мучить свою язву лимонами и майонезом. Он передал свое дело Мастоцкому, а тот в первый же год работы заработал язву и себе, за что сотрудники его мгновенно полюбили.
Когда Кирилл окончательно сжился с коллективом, он перетянул к себе и меня. Я в то время перебирала бумажки в архиве при публичной библиотеке, куда меня временно пристроила мама. Мастоцкий очень долго наставлял меня перед первым выходом на рабочее место: