Оттепель 60-х - стр. 19

С другими и о девчатах ихних поговоришь, а этот и к девчатам не ходит и водку, сказывают, не пьёт, а недавно ещё и курить бросил. К тому же женатый. Говорят, верный жене. Всё это, конечно, хорошо. Но, как солдат, уж очень непокорный, строптивый. Как-то говорю ему: – Я и так с вами, и этак… Я не пойму, чего вы хотите?.. «Хочу, говорит, чтобы вы приказывали и только». – Как разговариваете с командиром? – возмутился я. «А вы, говорит, командуйте и не лезьте в душу». – Я обязан вас воспитывать, потому что вы солдат, а я ваш командир. «А если, говорит, командир, то и не отвлекайтесь – командуйте. А воспитывать меня не надо. Прошли те времена, наступают новые». Что ему скажешь?..»

Поездка за капустой

Я нагружал вилами квашеную капусту, которую мы должны были доставить в столовую своей части. Один старшина, незаметно для другого, просил меня, чтобы я её хорошо смачивал в рассоле. Другой старшина шептал мне, чтобы я, наоборот, накладывал «посуше»: тот, мол, «ушлый старик Хаттабыч» – не слушай его. А солдату, который таскал груз, удобнее было, чтобы корзина была «полегче».

В тот день я стоял у тумбочки с кинжалом в ножнах на поясе – нёс наряд дневального по батальону. Батальон наш располагался на втором этаже удлинённого трёхэтажного здания. В правом торце по обе стороны прохода стояли двухъярусные кровати, в левом – находилось помещение для умывания с казарменным туалетом на десять мест. Напротив входа размещались апартаменты штаба, состоящие из канцелярии и отдельного кабинета для командира батальона. Кроме всего этого, на этаже была Ленинская комната – место творческого отдыха для военнослужащих.

Я стоял у тумбочки в положении «вольно», когда из штаба батальона вышел майор Эрлих и, осмотревшись, направился в мою сторону. Я вытянулся и приложил правую ладонь к козырьку. Майор внимательно стал осматривать меня, покачиваясь взад-вперёд на своих кривоватых ногах. Вообще он был коренастый и плотного телосложения. Я заметил, как в его карих глазах засветился азартный огонёк: – Товарищ рядовой, смирно! – неожиданно скомандовал он. Я дёрнулся, ещё более выпрямляясь и давая понять, что готов и далее выполнять его команды. Майор не заставил себя ждать. – Шагом марш! – резко произнёс он. И я, словно автомат, чеканя шаг, двинулся вперёд. До стены оставалось метра три и я своевременно услышал команду: – Напра-во, шагом марш! – Теперь впереди для дальнейшего «марша» у меня открылся относительный простор, так как я следовал уже вдоль казармы. Майору Эрлиху только этого не хватало. Он виртуозно подавал одну команду за другой, а я чётко и беспрекословно их выполнял. Иногда мой шаг корректировался словами «выше ногу», «шагать чётче», «не горбиться» и «смотреть вперёд». Я уже начал осознавать себя идиотом, а майор Эрлих не унимался. Благо, никто ему в этом не мешал: личный состав батальона, как всегда, занимался повседневными делами за пределами казармы. Внутри меня закипала злость: «Тоже мне, устроил тут строевую подготовку». Тем не менее, я автоматически выполнял его приказы, всё более и более чувствуя себя ничтожеством. Он угомонился только тогда, когда дежурный писарь, влетев в казарму, обратился к нему с пакетом из штаба полка.