Оттенки серого - стр. 62
– Да так, ни в чем.
– Привет, Корт, – подобострастно поздоровался Томмо. – Это Эдди Бурый. Эдди, это Кортленд Гуммигут, сын желтого префекта и сам будущий префект.
Высокий и стройный, Кортленд был хорошо одет. Квадратная челюсть, густые брови, странный немигающий взгляд – казалось, он все время пристально что-то разглядывает. На его лацкане виднелось множество значков за хорошую работу, а на щеке красовался свежий шрам.
– Сколько красного ты видишь? – спросил он меня.
– Достаточно.
– Придерживаешь карты? Правильно. А значок «Смирение» – это из-за чего?
Я рассказал о том, как заставил Берти Мадженту изобразить слона, и обо всем, что было дальше.
– Ему поручили провести перепись стульев, – с ухмылкой объяснил Томмо.
Кортленд хихикнул.
– С каждым разом все тупее и тупее. Ну, мастер Эдвард, может, тебе что-то нужно?
– Надо подумать.
– Имей в виду. Нам с Томмо приятно думать, что мы можем уладить здесь почти все. Если нужно срочно заработать баллов или ты сцепился с префектами… все это решаемо.
Последовала пауза.
– Тут надо сказать «вау», или «класс», или «круто», – объяснил Томмо.
– Класс, – сказал я.
– Ага, – согласился Кортленд. – Но это на основе взаимности. Мы делаем что-то для тебя, ты – для нас. И все в выигрыше. Правила не дают нам развернуться, да, но разве интересно жить как серые. Ладно, не будем углубляться. Ты должен сделать кое-что для нас. Просто чтобы доказать, чего ты стоишь. – Он наклонился и прошептал мне на ухо: – Нам нужен насыщенно-зеленый цвет, линкольн. Возьми из чемоданчика своего отца. Сделай это для нас, и мы – твои лучшие друзья.
Я нахмурился. Такого оборота я не ожидал. Преступные заправилы в большинстве своем оказывались людьми незатейливыми – хотели незаслуженного уважения к себе и наличных баллов. Кража карточек была совсем другим делом. Линкольн, или 125–66–53, успокаивал боль в десять раз эффективнее лаймового. Беглого взгляда хватало, чтобы утихомирить сердцебиение, а десятисекундное созерцание уводило в дебри галлюцинаций. В небольших дозах то было безобидное развлечение, большие же приводили к повреждению участков мозга, ответственных за зрение. Передоз линкольна грозил потерей всего цветового восприятия – и естественного, и общевидного. Торговать линкольном значило торговать бедой. Я посмотрел на Кортленда, затем на Томмо.
– Боюсь, что не смогу этого сделать.
Кортленд устремил на меня немигающий взгляд, потом положил руку мне на плечо – по-дружески, но крепко его сжав – и тихо сказал:
– Так как тебя зовут?
– Эдди.
– Запомни, Эдди: я здесь – самая важная шишка из всех желтых, которые могут стать твоими друзьями. Дружба, как ты понимаешь, – большая ценность для того, кто рискует провести остаток жизни в этом болоте.