Отступление на Марс - стр. 11
У открытого окна по-прежнему находились Солсбери и Рут Талберт. В полной тишине они могли бы оставаться одни – если бы не раздавшийся в темноте истошный дикий крик.
Девушка стояла, белая и стройная, на фоне алой массы бугенвеллей, и с видом оскорбленной принцессы смотрела на лицо своего возлюбленного, судорожно прижимая пальцы к груди. Солсбери, приподняв одну руку, словно отводя удар, с ужасом вглядывался в бархатистую черноту за окном.
А крик все не умолкал, настойчивый, отвратительный, бил в мозг, пока не стал почти невыносимым.
Возле меня вздрогнул Джорно.
– Значит, так тому и быть, – пробормотал он про себя. – Я должен был догадаться.
Я наблюдал за ним, оставаясь напряженным и неподвижным, и до меня постепенно доходил ужасный смысл сказанного Джорно. Ужас отразился на лице Рут Талберт, когда она, спотыкаясь, побежала к двери.
Солсбери едва заметно махнул рукой в сторону окна – глаза его были закрыты, а одна дрожащая рука плотно прижималась к бровям. Но я все равно увидел.
На его лбу, сперва тускло прочерченном тонкими уколами иглы, а затем побагровевшем от прилива крови к крошечным шрамам, пылал страшный паукообразный образ рыбы-дьявола; отвратительные цепкие щупальца извивались по его щекам.
Нет, если бы я встретил Рут Талберт лицом к лицу сегодня днем, у нас не получилось бы легкой беседы по этому поводу.
1926 год
Человек, который был
Уолтер Берч
Глава 1. Казнь
Ричард Эймс твердым шагом направился к электрическому стулу. Проходя мимо группы бледных тюремных чиновников, представителей прессы и личных друзей, собравшихся в качестве свидетелей вынесения смертного приговора, он говорил ровным голосом без всякой дрожи. В его приветствии была какая-то небрежность, как будто буквально завтра они еще встретятся. Было ли это его отношение к происходящему показным, что бы избавить его друзей от переживаний, связанных с такой трагической картиной, или свидетельствовало о какой-то внутренней силе, но было совершенно очевидно, что он оставался самым хладнокровным человеком в этом помещении. Все вокруг были его друзьями, даже тюремные чиновники научились уважать его, несмотря на инкриминируемый приговор, и разделяли с газетчиками, которые так доблестно боролись за снисхождение со стороны исполнительной власти, непоколебимую убежденность в том, что сейчас совершиться неправедное правосудие – убеждение, которое усиливало ужас от зрелища, которое им предстояло увидеть. Однако, несмотря на то, что Ричард Эймс столкнулся с неизбежным, происходящее казалась ему более чем нормальным, чем любому из зрителей.