Отстрел невест - стр. 31
– Опасное небось? – недоверчиво шмыгнул он.
– Крайне! – значимо подтвердил я. На этот раз мне приходилось говорить парню чистую правду – для него действительно было другое задание.
…В отделение вернулись без приключений. Может быть, не считая того, что на углу Базарной и Литейной нас обкидали снежками какие‑то мелкие шкеты. Митяй рвался из саней мстить на месте, и я почти было его отпустил, но Яга нас вовремя пристыдила. Ей, конечно, упрекать легко, она снежком по затылку не схлопотала, но в принципе бабка была права на все сто. Если ко всем нашим делам ещё и тинейджеров по улицам гонять, нас народ на смех поднимет. Итак, раскинем ситуацию на троих…
* * *
– Шмулинсон не пробегал? – прямо из саней крикнул я. Стрельцы, распахивая ворота, печально покачали головами. Плохо дело… Вчерашний матч сорван; если к вечеру Абрам Моисеевич не отыщется, придётся судить игру самому, а я занят.
– Никитушка, пойдём‑ка в терем, – позвала Яга, устало поднимаясь на крыльцо. – Есть у меня пара версий насчёт принцессы польской, посовещаться бы надо…
– И у меня есть! Ажно цельных четыре! – обрадовался Митька, загибая пальцы. – Конкурентное мордобитие, политичное смертоубийство, коммерсантовская разборка и любвеобильная ревность, во!
– А ты, Митенька, шёл бы баньку топить, – тепло посоветовала бабка. – Участковому нашему не грех бы парком ядрёным взбодриться. А там уж и за стол, ить время‑то к обеду. Да, баньку угольком топи, пламя жарче будет и подольше хватит…
– Как скажете, бабуленька! Сей же час всё исполню, а для себя с устатку великого попрошу лишь плюшечку малую али ватрушечку творожную, пирожок мясной либо блинков пару, а нет, так и баранкой маковой удовлетвориться попробую. Ить не бог весть чего прошу‑то, не слона печёного, а так, мелочь несурьёзную, на один зуб положить да другим и…
Яга выгнула бровь и так цыкнула своим знаменитым кривым клыком слева, что наш болтун пулей унёсся к угольному ларю. Грустные, пораженческие мысли давно покинули мою милицейскую голову, и я был полон решимости разом взяться за все проблемы. Пока бабка чего‑то там шныряла по полкам, мы с котом Василием разбирали почту сегодняшнего дня. Да, да, в последние месяцы народ лукошкинский активно ударился в эпистолярный жанр. Видимо, всё дело в холодах… Люди реже выходят из дома, а темнеет рано, вот в качестве развлечения и приходится писать в отделение всякие доносы и доклады (поверьте, я к этому никого не обязывал, честное слово… Даже не намекал!). В большинстве случаев описывалась полная ерунда: мелкие семейные дрязги и взаимные оскорбления. Хотя среди графоманского хлама попадались и совершенно замечательные перлы: «Посидели душевнейше, а как встал я наутречко, всё болит… Вышел на двор с опухшей головой наперевес…» Или вот ещё: «А уж как бил‑то… И ухватом, и поленом, и вожжами, за оглоблей побёг, а всё будто бы сплю, не чую…» От вдовы мне одно понравилось, я даже Яге зачитывал: «…он спьяну на меня и полез! Долго карабкался, два раза сползал, видать, ссильничать хотел… Ну мне рази жалко?! Взяла сдуру да и приобняла его в чуйствах… Грех на мне, видать, пережала мужика… Вона она, что любовь с людями делает!»