Отсрочка - стр. 4
– Они уже там, – сказал он.
Анна подошла к нему и положила руки ему на плечи:
– Любовь моя.
– Мерзавцы! – прорычал Милан. – Они все понимали, они смеялись на том конце провода.
Он привлек ее, поставив меж колен. Ее огромный живот касался его живота.
– Теперь мы совсем одни, – сказал он.
– Не могу в это поверить.
Он медленно поднял голову и посмотрел на нее снизу вверх: она была серьезная и прилежная в деле, но у нее, как и у всех женщин, было все то же в крови: ей всегда нужно было кому-то доверять.
– Вот они! – сказала Анна.
Голоса слышались совсем близко: должно быть, они уже были на главной улице. Издалека радостные клики толпы походили на крики ужаса.
– Дверь забаррикадирована?
– Да, – сказал Милан. – Но они могут влезть в окна или обойти дом через сад.
– Если они поднимутся сюда… – сказала Анна.
– Тебе не нужно бояться. Они могут все разметать, я не пошевелю и пальцем.
Вдруг он почувствовал теплые губы Анны на своей щеке.
– Любовь моя, я знаю, что ты это сделаешь ради меня.
– Не ради тебя. Ты – это я. Это ради малыша.
Они вздрогнули: в дверь позвонили.
– Не подходи к окну! – крикнула Анна.
Он встал и направился к окну. Егершмитты открыли все ставни; над их дверью висел нацистский флаг. Нагнувшись, он увидел крошечную тень.
– Спускаюсь! – крикнул он.
Он пересек комнату.
– Это Марика, – сказал он.
Он спустился по лестнице и пошел открывать. Грохот петард, крики, музыка над крышами: праздничный день. Он посмотрел на пустынную улицу, и сердце его сжалось.
– Зачем ты пришла сюда? – спросил он. – Уроков не будет.
– Меня послала мама, – сказала Марика. Она держала корзиночку, в ней были яблоки и бутерброды с маргарином.
– Твоя мать с ума сошла. Сейчас же возвращайся домой.
– Она просит, чтобы вы меня не отсылали.
Марика протянула вчетверо сложенный листок. Он развернул его и прочел: «Отец и Георг совсем потеряли голову. Прошу вас оставить Марику до вечера у себя».
– Где твой отец? – спросил Милан.
– Они с Георгом стали за дверью. У них топоры и ружья. – Она серьезно добавила: – Мама провела меня через двор, она говорит, что с вами мне будет лучше, потому что вы человек благоразумный.
– Да, – сказал Милан. – Это верно. Я человек благоразумный. Заходи.
Семнадцать тридцать в Берлине, шестнадцать тридцать в Париже. Легкая растерянность на севере Шотландии. Господин фон Дернберг появился на лестнице «Гранд-отеля», журналисты окружили его, Пьерриль спросил: «Он выйдет?» Господин фон Дернберг держал в правой руке бумагу, он поднял левую руку и сказал: «Еще не решено, встретится ли сегодня вечером господин Чемберлен с фюрером».