Отсчет времени обратный - стр. 3

Разговор теперь – только с литературой Олега Павлова.

С ней уже говорят, помимо русского, на английском, французском, итальянском, польском… Всех языков не перечислишь.

Павлов сегодня не то чтобы самый переводимый – он самый оцененный в Европе русский писатель.

По-настоящему, по гамбургскому счету оцененный. О чем свидетельствует не только престижнейшая премия Старого Света «Angelus», но и невероятные, мало кому выпадавшие, знаменующие безоговорочное признание его таланта статьи в ведущих европейских СМИ.

Это неудивительно. Это следствие.

Следствие того, что Олег Павлов – абсолютно самостоятельная и самодостаточная фигура в русской литературе: глубокий, самобытный, независимый художник. И того, что его литература основывается на ценности внутренней свободы, достоинстве человеческой личности, сострадании, исповедальности, неприятии зла и несправедливости.

Он и вправду был большой, даже просто физически. Высокого роста, богатырского сложения. Большим всегда труднее. Они заметнее. На них обращают внимание. Олег и гордился своим «богатырством», и, мне кажется, немного тяготился им. Редко куда ездил, мало ходил, разве что с собакой постоянно гулял. Собак он любил. Хорошие люди всегда любят собак. И собаки их любят.

Но дело не в этом. Он был большим русским писателем. Это сегодня ясно как божий день, хотя при его жизни многие это не понимали, да и я, грешный, не до конца понимал.

Он был из ранних. Сразу после армии (служил в конвойных войсках, как Довлатов) пришел в Литературный институт. Я прекрасно помню, как он проходил собеседование. Заходит такой огромный парень, что-то стал говорить о литературе… «Свободны», – сказал председатель приемной комиссии Евгений Сидоров. Он вышел, так ничего и не поняв. «Этого парня нужно брать», – коротко сказал Сидоров. И всем было ясно: этого парня нужно брать. Потому что это – писатель. А как это объяснить – не знаю.

Впрочем, тогда его уже заметили критики (например, Алла Марченко) по первым опубликованным рассказам из «Караульных элегий». Что в них такое было? «Ужасы армейской жизни»? Это клише потом приклеилось к Олегу навсегда и много повредило его репутации. Дело ведь было не в «ужасах». Тогда многие писали и про «ужасы», и про армию, и про лагеря… Дело было в какой-то невероятной яркости таланта, в совершенно особой манере изображения жизни, в своем особом мировоззрении.

Он и вправду был большой. Высокого роста, богатырского сложения. Большим всегда труднее.

Да, проза Олега Павлова была заточена на страдающего человека. В его понимании русский человек – это вообще человек страдающий, ну как «человек мыслящий». Страдать – значит мыслить.