Отрок московский - стр. 51
Никита поднялся, ощущая непривычную слабость в коленках. Неужели вино так подействовало? Украдкой взялся за край стола, чтобы не шатало.
– Утро вечера мудренее…
– Что это ты со мной соглашаться начал? – непритворно удивилась Василиса.
– А я сейчас со всеми согласен. Лишь бы спать отпустили.
– Тогда пошли.
Конопатый мальчишка – тот самый, что приносил яичницу, – отвел их наверх. Горенка, которую Молчан отвел парням для сна и отдыха, больше походила на собачью конуру – тесная, узкая, пыльная.
«Небось Андраша не в такой устроили, – подумал Никита, с наслаждением вытягиваясь на жесткой лавке. – А может, и в такой… Да какая разница? Лишь бы выспаться…»
За стеной бурчал недовольным голосом Мал. Василиса отвечал односложно: «Да! Нет! Не знаю! Отстань!» Последнее, что запомнил Никита, проваливаясь в глубокий сон, был громкий, со стоном и подвыванием, зевок Улан-мэргена.
Глава шестая
Студень 6815 года от Сотворения мира
Нижний замок, Витебск
Никита проснулся от пронзительного визга.
– Уби-или-и-и-и!!!
Крик врывался в уши, будто раскаленный добела шкворень, отдаваясь ноющей болью.
– Уби-или-и-и-и!!!
С трудом, преодолевая тяжесть век, ставших вдруг неподъемными, парень открыл глаза.
В полумраке горницы плыли неясные тени. Понадобилось несколько мгновений, чтобы они притянулись друг к дружке и явили распяленный криком рот, вздернутый нос, усеянный конопушками, и непокорные вихры, торчащие надо лбом.
«Где я видел это лицо? Ах да… Постоялый двор. Колченогий Молчан, рьяно отстаивающий необходимость поста перед венграми… А этот мальчишка – прислуга при корчме. Да что ж он так орет? Будто режет кто…»
Никита попытался встать и понял, что лежит не на лавке, а на полу. Должно быть, скатился ночью и сам не заметил. Не иначе, вино виновато. Сладкое, хмельное, оно как Иуда Искариот, примкнувший к верным ученикам Христа, апостолам. Пьется легко, согревает тело и веселит душу, зато потом отдается хуже заразной хвори. Не зря говорил Горазд – для мастера-бойца вино хуже яда, ибо заставляет руки дрожать, а ноги спотыкаться, затмевает разум и вселяет излишнюю гордыню, что почти неизбежно ведет к поражению в схватке.
«А кого же там убили?»
Парень хотел задать вопрос вслух, но из пересохшего горла вырвался лишь хрип.
Конопатый отшатнулся, словно услышал рычание медведя или шипение гадюки.
«Да что же это такое?»
Нужно вставать. Никита приподнялся на локте. Голова отозвалась нестерпимой болью, казалось раскалываясь изнутри.
«За что, Господи?»
Он схватился за лоб и почувствовал, что рука измазана чем-то липким и густым. Парень уставился на ладонь. Кровь? Откуда? Почему?