Отрезанный - стр. 42
В данный момент ее прежнее «я» стояло наподобие сломанного вагона на запасном пути сознания жертвы. Жалкий же остаток того, что ранее составляло ее личность, находился в самом поезде, который все глубже въезжал в темный туннель безысходности и боли.
Резиновая губка, размером с мяч для игры в гольф, торчала у нее во рту, постоянно нажимая на пульсирующую от боли рану в деснах. Но эта боль была желаемым отвлечением от того, что придумал для нее ее мучитель – насильник нашел еще одно естественное отверстие в нижней части ее живота и теперь, казалось, хотел разорвать и его.
Она мычала в течение десяти минут, и душераздирающие звуки этого мычания прерывали только удушающие приступы кашля, ведь губка заглушала рвущиеся наружу крики боли.
– Нравится? Да? Ты – маленькая шлюха! – издевался он.
Все тело девушки свела судорога, что сделало боль еще ужаснее. Однако это вызвало у ее мучителя лишь приглушенное хрюканье, указывавшее на то, что толчки вот-вот станут еще сильнее. Внезапно изверг покинул ее. Несчастная даже не заметила, как он поднялся с кровати и, встав рядом с ней, принялся махать рукой в глазок маленькой видеокамеры, непрерывно моргавшей в правом углу помещения прямо над дверью. Он делал это каждый раз, когда насиловал ее. И если в первый раз она почувствовала, как что-то липкое стало вытекать у нее между ног, то теперь образовавшаяся там одна сплошная рана таких ощущений больше не вызывала.
– Сейчас мне надо идти, ты, маленькая шлюха, – услышала несчастная слова своего мучителя.
При этом мелкие брызги от его влажного дыхания попадали ей на лицо, вызывая жгучее желание содрать с себя кожу. Она вытолкнула изо рта губку.
– Не называй меня шлюхой, меня зовут…
И тут несчастная горько заплакала от того, что не могла вспомнить свое имя.
– Не реви, когда-нибудь я вернусь.
С этими словами он зажал ее подбородок между большим и указательным пальцами и, сжимая его со всей силы, добавил:
– Хочешь знать, что ждет тебя, когда я вернусь?
В ответ она заплакала еще сильнее и, мотая головой, принялась умолять его оставить ее, наконец, в покое.
– Ну хорошо. Я, правда, хотел приготовить для тебя сюрприз, но, так и быть, покажу.
– Что? Нет! Не надо показывать! Пожалуйста, не надо больше ничего показывать!
Застывшим от страха взглядом она посмотрела на ржавый нож, который он приблизил к ее лицу. Его рукоятка, которую садист держал в руке, была обмотана пятнистым шелковым платком.
– Этим я сделаю тебя женщиной.
Затем насильник вопросительно изогнул брови так, будто его жертва сказала нечто такое, что сбило его с толку.