Отражения - стр. 58
– А теперь, если вы не против, давайте обсудим что-нибудь менее… магическое, – предложил Габриэль. – Вы же впервые в Альбе?
Я кивнула, разглаживая невидимую и несуществующую складку на юбке.
Габриэль встал и подошел к одному из шкафов и, приподнявшись на цыпочки, достал с полки большую книгу в зеленом бархатном переплете.
И протянул ее мне, а сам сел в кресло, которое стояло слева, а не напротив меня.
Книга оказалась тяжелой.
– Это карты города, – сказал Габриэль с застенчивой улыбкой. Он снял очки и посмотрел сквозь них на свет, будто бы пытался проверить, не заляпались ли они. – Совершенно не представляю, чем вас занять, поэтому, если хотите, расскажу вам об Альбе все, что может рассказать человек, выросший в ней.
Большие города, сказал Габриэль, вырастали у рек, словно бы реки питали их корни. Реки же иногда давали городам имена. Альба-город родилась на берегу Альбы-реки, и любой, кто жил здесь достаточно долго, свято верил, что и та, и другая – женщины, более того – сестры.
Их обеих изображали беловолосыми и сероглазыми – на картинах, настенной росписи, в узорах витражей и гобеленов. Альба-город и Альба-река застывали в граните, мраморе и бронзе на улицах и в парках, у лестниц, спускающихся к воде, на балконах знати и площадях перед храмами. Их любили как ласковых божеств, не причиняющих зла, хотя та, которая река, не раз выходила из берегов, подтапливая ближайшие кварталы.
– Ангрийская леди считается красавицей, если ей посчастливилось родиться светлоглазой блондинкой, – Габриэль наблюдал, как я лениво листаю страницы книги, рассматривая картинки.
– Значит, я не слишком вписалась в стандарты красоты, – ответила ему я.
Не подумав и, кажется, очень зря, потому что на лице Габриэля, которое на протяжении всего его рассказа о городе, реке и их божествах было восторженно-вдохновленным, проявился испуг. Такой испуг бывает у детей, когда им говорят, что нечто, сделанное ими из совершенно невинных побуждений, – плохо, стыдно и неправильно.
– Но не надейтесь, – сказала я, улыбаясь и надеясь, что улыбка получилась достаточно теплой. – Я не собираюсь переживать по этому поводу.
Испуг сменился надеждой, та – пониманием, что я пошутила, и Габриэль улыбнулся в ответ, по-мальчишески светло. Он сощурился, вглядываясь в мое лицо так пристально и долго, что я смущенно отвела взгляд.
– Вернемся к Альбе, – предложила я. – К городу.
Габриэль нервным жестом одернул рукав белоснежной рубашки, словно тот мешал ему.
Зимой Альба, по версии Габриэля, была отвратительным местом – промозглым, серым и унылым. Снег здесь выпадал нечасто и долго не задерживался: даже если в декабре он валил хлопьями, к середине зимы куда-то исчезал, смешивался с копотью и пылью. Альба становилась серо-бурой, сплошной камень и подтаявший лед, тонкий и грязный, и такой же тонкий и грязный слой облаков, за которыми скрывалось тусклое, холодное зимнее солнце. Зимние праздники, Солнцестояние и следующие за ним Двенадцать ночей, приносили в город волшебство, но стоило отгореть последним свечам на алтарях – и Альба, холодная, как истинная леди, куталась в неприятный сумрак, как в шаль.