Отражение. Зеркало отчаяния - стр. 3
Ах, как давно это было.
Зеленый луг, мамины глаза, сияющее солнце, ласковый голос: «Малечка моя, самая красивая девочка, самая умная, самая любимая…»
Сегодня ее не трогали, не звали ни на молитву, ни к ужину, ни на бдение, сегодня нарушился весь жесткий монастырский распорядок, а Малена, так звала ее мама, сидела, смотрела в стену и не знала, что ей делать.
Ехать домой?
К мачехе, к ее родным, к сводной сестре, о которой до сих пор вспоминается с ужасом, к отцу…
Отцу, который предал ее и мать, который заточил ее в эту жуткую тюрьму.
Больше десяти лет в монастырских стенах. Больше десяти лет учебы, труда, окриков, бдений, искупления и покаяний…
Герцогесса?
Кому здесь какая разница?
С губ Малены сорвался горький смешок. Мачеха наверняка лично выбрала эту темницу. Наверняка…
В монастыре Святой Эрталы Никийской всем безразлично, какое у тебя состояние. Здесь молятся, трудятся, а такие, как она, еще и учатся, чтобы стать хорошей женой и матерью. Она умеет проверять счета, варить мыло, дословно знает, как вести хозяйство, знает несколько языков, хорошо считает…
Музыка?
Танцы?
Сие изобретение Хозяина Пустоты, так что в монастыре этому не учат.
Платья…
Серый и черный, шерсть и сукно, то, что приличествует воспитаннице монастыря. Ни единой ленты, ни клочка батиста или шелка…
Грубое мыло, простая обувь…
Малена вздохнула и, наконец, слезла с кровати. Коснулась гладкой крышки сундука. Кедр, благородное дерево, герб Домбрийских на крышке… Замок отщелкнулся с легким звоном, петли послушно повернулись, явив миру содержимое сундука, обильно пересыпанное лавандой.
Платья.
Малена достала из сундука то, которое лежало сверху, вгляделась…
И задохнулась от волнения, от боли, от гнева.
Мамины платья!
Отец не просто вышвырнул дочь из своей жизни почти на десять лет, он и от памяти о первой жене избавился. Или это мачеха?
Малена помнила, какой красивой была мама в этом платье, как кружилась в синем бархате, как сияли каштановые кудри, сверкали фамильные сапфиры Домбрийских, помнила ласковые руки, веселый смех, нежные слова.
«Малечка, девочка моя, ты вырастешь намного красивее мамы…»
Настоятельница удовлетворенно кивнула и закрыла потайной глазок.
Плачет.
Вот и хорошо.
Десять лет, почти десять лет… Герцог Домбрийский надеялся на появление наследника, но что-то у него пошло не так, нет, не так…
Дочь он видеть не хотел, дочь он отослал в монастырь, а уж она позаботилась о девочке.
Мария-Элена слаба, податлива, легко внушаема, она просто тень самой себя. И жизнь вне монастырских стен теперь не для нее, без руководства она и дня там не протянет. Настоятельница сделала все, чтобы девчонка вернулась в обитель.