Отпусти свою волчицу - стр. 5
Поезд затормозил. Девушка устремилась к выходу, унося с собой следы сводящего с ума запаха. Ром очнулся и тоже начал прокладывать себе дорогу к дверям. Это было непросто: все, кто хотел выйти, уже вышли, и теперь в вагон втискивались, утрамбовывались новые пассажиры.
Мужчина выскочил буквально в последний момент, глянул вправо, отыскивая глазами девчонку, и едва не взвыл от досады: малышка каким-то чудом запрыгнула в уже закрывающиеся двери, ввинтилась в плотную стену человеческих тел и поезд тронулся.
Ром еще успел рассмотреть на лице девчонки выражение торжества и облегчения: она явно не жаждала знакомства.
Волк, понимая, что самочка, которой он так заинтересовался, ускользает, рванулся с новой силой. Ром заскрипел зубами и помчался к эскалатору: скорее наверх, наружу – туда, где его никто не сможет поймать и остановить, где есть шанс избежать сетей и дротиков со снотворным, которым потчуют в больших городах диких собак, приговоренных к отстрелу.
Эскалатор. Длинный холл. Ступени. Пролет. Еще ступени.
Кругом люди, которых нужно обойти, обогнать, не задеть…
Наконец, улица. Сырой, стылый ноябрьский ветер, пусть пахнущий бензином, но и свободой – тоже.
Ромуальд огляделся, обнаружил неподалеку неосвещенную арку, ведущую куда-то во дворы, и вбежал в нее, уже чувствуя, как раздаются вширь плечи, как прорастают клыки и когти, как спадают с ног, превращающихся в волчьи лапы, новые дорогие ботинки.
– Руд! Твою же волчью мать!..
Ром все же обернулся волком – крупным, с рыжеватой-коричневой шерстью, и вылетел из арки. Правда, ко входу в метро не побежал: не было смысла.
...Отыскать сбежавшую незнакомку шансов почти не имелось. Она могла сойти на любой остановке, могла доехать до кольцевой и перейти на другую линию. И все же Ром, прекрасно помнивший карту Москвы, устремился к следующей станции. Пользуясь волчьим чутьем Руда, он проверит ее, а потом и другую, и третью.
Может, Луноликая богиня не отвернется от своего сына и поможет отыскать след малышки, которая так привлекла оборотня, а ведь он уже начал считать себя бобылем-одиночкой.
Ромуальд родился альфой. Очень сильным альфой.
Даже его собственный отец, альфа и вожак одной из крупнейших стай ближнего Зауралья, мог управлять сыном только до тех пор, пока тот не вошел в пору первой зрелости – когда молодой волк уже может спать с женщиной, но еще не готов создавать семью и заводить собственных волчат.
Вторая зрелость у волков-оборотней – это когда у самца просыпаются инстинкты, повелевающие выбрать одну-единственную волчицу, завести щенят, заботиться о них и о любимой…