Отпущение грехов - стр. 44
– А ты опять прав. Как-то не подумал об этом. Может, тогда разделимся и попытаем счастья в одиночку – ты будешь действовать по-своему, а я – по-своему?
– Не хотелось бы, – Ружин покачал головой. – Если уж играть одной командой, то от начала до конца. К тому же слежка вдвоем имеет кучу преимуществ перед слежкой в одиночку.
– Что ты зациклился на своей слежке? – разозлился я. В начале разговора, помнится, решил отдать командирские обязанности Ружину на откуп. Но теперь уперся рогом. Мне действительно не хотелось этим заниматься. Почему – бог знает, но не говорит. Душа не лежала. Предчувствие какое-то.
– Даже если действовать, как ты предлагаешь, все равно в две головы можно сделать гораздо больше, – уперся и он.
– Зато разделившись, мы сможем испытать оба метода! – я зло уставился на него, а он, с тем же выражением – на меня. Так мы и сидели, не моргая, с минуту. В номере царила отвратительная атмосфера борьбы нервов. Только у меня в этой борьбе была солидная фора – меня ничего не привязывало ни к этому городу, ни к шайке свихнувшихся фанатиков. Кроме, разве что, двухсот баксов да устного соглашения с Ружиным. Но деньги я мог сейчас же вернуть, не беспокоясь об их утрате, а устную договоренность к делу не подошьешь. Правда, этим я восстановил бы против себя весь аппарат госбезопасности и об отпущении грехов можно будет забыть. Но с той суммой, что была уплачена за ликвидацию Корнийца, я мог уехать далеко-далеко. К тому же у меня имелся солидный капитал в банке – депутат-директор, моя последняя жертва, была далеко не первой. Так что я мог позволить себе сделать пластическую операцию и без соизволения ФСБ, а потом смешаться с каким-нибудь диким племенем в амазонских пампасах, где меня уже никто и ни за что не найдет.
Ружин такого аргумента в споре не имел, и прекрасно осознавал это. Конечно, с моей стороны было не совсем честно вести игру именно так, но у меня было предчувствие – не связываться со слежкой, а предчувствиям я привык доверять. В конце концов, на кону не пуговица от штанов стояла – рисковать придется жизнью.
И Ружин уступил. Спустя минуту его взгляд погас и он, опустив глаза на досье секты, сказал:
– Добро. Не хочешь делать так, как я предлагаю – не надо. Но и я не хочу марать руки об эту мразь. В твоей игре тоже участвовать не буду. Значит, разделяемся. Только надо для начала определиться, кто кого на себя возьмет. Чтобы мы друг другу не мешали.
– А вот это верно, – поддержал я. Если мы поделим эту братию фифти-фифти, то на каждого выйдет по три фигуранта. Я посмотрел на Ружина и решил, что парень, несмотря на свой имидж – «оторви да брось» или весьма близкий к этому – на самом деле слабоват в коленках для настоящего дела. Умный, конечно. Возможно – бывалый. Но в нем нет той жесткости, жестокости, которая может потребоваться. И я решил облегчить его участь. – Давай порешим так: я беру на себя Засульского, Цехового и Сотникова. Они – силовики, по складу характера мне ближе. Родное, да? Вот я по-родственному и стану с ними разбираться. А ты – с остальными. Умишко у тебя есть, они тоже ребята неглупые, так что можете даже попытаться спеть квартетом.