Отправляемся в полдень - стр. 13
Да, всё это было в презентации к той книге: и Великий Охранитель, и интердикты.
Стоп! Я всё-таки в книге? Нет и ещё раз нет! Этого просто не может быть. И ладно бы ещё попадание в какой-нибудь альтернативный магический мир, которыми изобилуют современные романы.
Но в книгу? Как?
— Айринн, тварь!
Визгливый голос перекрывает грохот воды.
Женщины обступают меня плотнее, заставляют пятиться.
Молчат, сопят.
Айринн? С утра вроде была Ириной.
Хорошо, пусть Айринн. Это ещё не самое страшное. Главное не паниковать. Постараться сосредоточиться на происходящем. Если вдруг, во что, конечно не верю, я в книге, то стоит разобраться что к чему и где здесь заветные строки «The end».
Девушки напирают, сзади орут:
— Остолбенела что ли, гадина?!
Оглядываюсь и оказывается зря: тётка размером со шкаф способна напугать любого. Ёжусь — не знаю даже от чего больше: от её ли внушительных габаритов, или от адского холода.
— Всякий стыд потеряла, убогая? — не унимается тётка. — Сбежать решила. Позорить меня вздумала?!
— Извините, — выдавливаю я, зубы стучат, язык онемел и сама скоро превращусь в кочерыжку, — вы не подскажете, где можно согреться и обсохнуть?
Наверное, (а судя по одежде этой дамы тут где-то вторая половина девятнадцатого века), мне стоило бы сделать книксен, но я не умею. Поэтому кланяюсь в пол, искренне надеясь, что это сойдёт.
— Ты что, ещё и умом тронулась?! — досадливо морщится незнакомка. — Что это за цирк?
— Извините... — бормочу уже тише. Обнимаю себя руками и понимаю, что если сейчас не попаду в тепло, воспаления лёгких не избежать.
Тётка разворачивается, грузно, всем корпусом и кричит:
— Агнесс, клешерукая, неси зонт! Она мне живой нужна!
Одна из девушек обступивших меня, толстая и прыщавая, срывается и бежит в барак. На хлипком крылечке другие девчонки — и совсем малышки и подростки — жмутся в стайку, как намокшие воробушки. Та, которую отправили за зонтом, пробирается через группку и вскоре возвращается с ним и какой-то ветошью.
Вид девицы доверия не вызывает: как-то слишком ехидно она ухмыляется, да ещё и косит. И барахло в её руках явно не первой свежести. Но мне выбирать не приходится. Всё лучше, чем стоять под проливным дождём.
Агнесс, кажется так назвала её та тётка, набрасывает тряпки мне на плечи, поднимает надо мной зонт и грубо шпыняет в бок:
— Пошли, принцесса.
Она сильно шепелявит, и когда скалится, должно быть, злясь на поручение, замечаю, что у неё не хватает зубов.
Агнесс ведёт меня к крыльцу. Жительницы «Обители лилий» расступаются, пропускают внутрь. Холл длинный и одинаковый: окно-простенок-окно… Стены — белённые по штукатурке. Грубо, грязно, наспех. И создаётся впечатление, что серость въелась в этот мир.