Отмена рабства. Анти-Ахматова-2 - стр. 23
Факсимиле письма Ахматовой к Гаршину. Четкий почерк, параллельные одна другой строки, почти никаких ошибок. Она знает, что ему нравится.
Говорил Владимир Георгиевич также, что Анна Андреевна «умна как черт», но с неудовольствием отмечал, что письма от нее его не удовлетворяют: «Как будто она пишет не мне, а для потомства, которое впоследствии будет читать ее письма».
К.Г. Волкова. Сборник «Владимир Георгиевич Гаршин». Стр. 67
Хорошо, если благодаря вниманию к личности Анны Ахматовой не будет забыт и Владимир Георгиевич Гаршин. Имя его в таком разделе медицины, как изучение воспалений, опухолей, предопухолевых состояний и иммунитета, может быть совершенно объективно поставлено вслед за именем Мечникова. (Т.Б. Журавлева. В.Г. Гаршин (1887–1956). Стр. 13.) Кто-то думает, что это имеет цену.
Может быть, в масштабе универсума и невелика звездочка Владимира Гаршина – не Пастер, не Коперник, – но если б профессорская жена Анна Андреевна стала с привычной собственнической, корыстной настойчивостью превозносить его – равные ее амбициям – заслуги, перечеркивая этим все то действительное, чем горел в жизни этот человек, – это было бы его личным концом вселенной.
Из дневника Андриевской: «02.06.37. Часто заходит Гаршин. Когда он пришел в первый раз, женщины нашей квартиры переполошились: „Какой красивый!“.
Т.С. Позднякова. Виновных нет… Сборник «Владимир Георгиевич Гаршин». Стр. 145
Ну почему про других людей пишут просто, важно, с благодарностью за то, что они нам дали, нам сделан подарок, мы обогатились, и почему про Ахматову пишут, размазывая нас по стенке, превращая в ничтожества, которые, трепыхайся не трепыхайся, никогда, никогда не приблизятся к явленному в ней идеалу! Когда про Толстого говорят, пусть и с издевкой, что, мол, критик его уж столь мал, что недостоин целовать след блохи, которая кусала собаку дворника Толстого, – то хочется засмеяться и сказать, что, может, некоторые критики и действительно недостойны – и далее по тексту. С Ахматовой даже стеба не полагается. Только ополоумевший восторг.
Тогда профессура была не чета нынешней – она была очень образованна. Это несмотря на то, что многих <…> выкорчевывали. Оставшиеся тоже были люди чрезвычайно интеллигентные, интересующиеся различными сферами культуры. <…> И хотя контингент этот был такой высокой пробы, Владимир Георгиевич все равно выделялся среди остальных своей исключительной интеллигентностью. В него были влюблены – благодаря какому-то его особому магнетизму. <…> Сама манера его речи привлекала: речь была понастоящему литературной, нестандартной, русский язык он использовал во всех его возможностях, и необычайный у него голос был, с особым тембром. Я бы сравнил его голос с голосом Владимира Яхонтова. Минимум аффектации, минимум игры в страсть…