ОТМА. Спасение Романовых - стр. 2
– Ну так что все-таки сказал Юровский Николаю?
Кривошеин – скучающий учитель – вытягивал ответы из нерадивого ученика. И Медведкин исполнял-таки роль двоечника: мямлил, ерзал, сопел и тоскливо таращился себе под ноги.
– Вот вспомнил! Яков Михалыч Юровский и говорит царю примерно так: «Николай Александрович! Попытки ваших сторонников освободить вас не удались. И вот в тяжелую годину для Советской республики на нас возложена миссия покончить с домом Романовых!»
– Опять врешь, скотина, – сказал Кривошеин. – По показаниям других участников, Юровский сказал просто: «Уралсоветом принято решение вас расстрелять».
– Вот как, значит? Ну, может, мне оттого так запомнилось, что момент был такой торжественный, светлый …
– Светлый? Вот когда тебя, сука, поставят перед ямой, я посмотрю, какой это для тебя будет момент.
Медведкин удивился:
– Так они же, Романовы, – кровопийцы! Триста пять лет грабили рабочего человека, крестьянина! Гражданин следователь, я же их … по решению партии! Я большевик с четырнадцатого года! За что же меня?! За что?!
Медведкин заплакал. Это с ним периодически случалось, с большевиком, прошедшим царскую каторгу, Гражданскую войну, коллективизацию и индустриализацию. Он понимал необходимость борьбы с врагами и принимал свою временную роль врага со смирением, веруя, что органы разберутся и вернут его в ряды борцов. Но иногда детский протест против несправедливости прорывался:
– Я жизнь отдам, гражданин следователь! Жизнь отдам за советскую власть! За товарища Сталина!
Разумеется, Медведкин попал на Лубянку не за то, что убил царя. Это деяние советской властью не осуждалось. Он обвинялся в троцкизме и контрреволюционной агитации, и шансов выкрутиться у него не было. И к чему тут был такой пристальный интерес следователя к расстрелу Романовых, подследственный не понимал. Но он вообще уже мало что понимал на третьей неделе допросов.
Кривошеин рисовал на листе бумаги корону за короной. Куранты били в недалеком Кремле. Первомай все длился, и длилась казнь.
– …Никто больше не шевелился. Княжны, царь, царица, наследник и остальные лежали в крови. Надо было выносить. Стали складывать тела на одеяла и таскать во двор к грузовику. Царя вынесли …
– Кто выносил?
– Не помню.
– Что меня удивляет: вы мните себя десницей всемирно-исторического отмщения. Этот расстрел считаете величайшим событием в истории …
– А разве нет?
– Молчать! И при этом никто из вас ничего не помнит! Ни черта! Даже кто первый выстрелил в царя!
Медведкин удрученно шмыгал носом и смотрел в пол. Он совсем потерялся и не понимал, как еще угодить следователю.