Открыватели - стр. 16
Помогли его усилия, или же что-то другое, но стены пошли быстрее. Однако недолго: разойдясь сантиметров на двадцать, остановились, и дальше двигаться не пожелали.
– Хватит! – отдуваясь, произнёс Пантелеймон. – Пролезем.
– Сначала посмотрим, надо ли лазить, – охладил его пыл также отдувающийся Серёжка. – А то влезем в какое-нибудь болото…
Он заглянул в образовавшуюся узкую щель с необычайно толстыми стенами – по полтора метра с каждой стороны, не меньше. Такого тоже пока не встречалось.
– Ого! – воскликнул Серёжка. – Да тут настоящая золотая осень!
– Что, опять дождик? – уточнил Пантелеймон.
– Нет! Золотые монеты на деревьях растут! И на землю падают! Созрели, значит… И небо – синее-пресинее!
– Ух, ты! – Пантелеймон тоже просунул голову в щель. – Давай протиснемся!
– А вдруг застрянем? – забеспокоился Серёжка.
– Ну… давай ещё малость подналяжем. Ещё бы сантиметров на пятнадцать раздвинуть…
Они вновь принялись тянуть стены – на этот раз каждый в свою сторону, но стены заупрямились и не пожелали расходиться дальше. Луч фонарика плясал по толстым стенам.
– Может, я мешаю? – нехотя признался Серёжка. – Попробуй сам…
– Нет, когда ты прошлый раз вцепился, мне сразу стало легче, – успокоил друга Пантелеймон. – Я думаю, ты скоро и сам сможешь открывать. Но сначала хорошо бы научиться видеть, где они находятся…
Он влез между стенами, словно Геракл между скалами, и упёрся, что нашлось сил, раздвигая их. Но стены если и сдвинулись, то совсем незаметно.
– Ладно, – вздохнул Серёжка. – Давай пробовать так…
Он осторожно, боком, протиснулся между стенок. Они не были кирпичными, как следовало ожидать, учитывая кирпичность подвальной стены. И ни на какой другой материал, известный на Земле, тоже не смахивали. Больше всего материал стенок напоминал чёрно-зелёное стекло. Но при этом не холодил кожу, а казался тёплым при прикосновениях. И в глубине его будто бы виделось какое-то скрытое движение. Словно волны перекатывались внутри, наподобие морского прибоя.
Идти между стенок было очень неприятно: казалось, они вот-вот сомкнутся. И тогда останешься в них, словно муха в янтаре.
Серёжка втягивал живот и ругал себя за пристрастие к сладким булочкам.
Пантелеймону на этот счёт было проще: он выглядел худее Серёжки. Но и ему пришлось протискиваться боком.
– Вот это да! – ахнул он, когда выбрался на открытое пространство.
Во все стороны – до самого горизонта, насколько хватало глаз – тянулись бесконечные ряды приземистых кряжистых деревьев. И на каждом вместо листьев висели тяжёлые золотые монеты. Некоторые успели упасть, и лежали внизу крупными кругляками, продавив мягкую почву. Остальные пока висели.