Открой мне дверь. Выпуск № 3 - стр. 32
– Значит, ваши следы до утра заметёт.
– Мы по ветке еловой сзади к поясам привязали, так что через два часа всё заметёт.
Барма свернул бурку, подхватил винтовку, спросил Монаха:
– Ну что, идём или на сегодня отложим?
– Беспечность на войне дорого обходится. Пошли. Слава богу, дал нам лишний день хорошую позицию обжить.
На свежем воздухе Барма поймал Монаха за рукав.
– Погодь, земеля, такое дело… – Он замялся, переступая с ноги на ногу.
– Чего, Барма, ты про охрану поговорить хочешь? Так их здесь, в чистом поле, нет, а дороги перекрыты.
– Что, не обойдём?
– Чтоб всю жизнь прятаться? Меня хоть и не трогали, но это просто случайность. Подъесаулом царской армии рано или поздно должны заинтересоваться. То, что я в плавнях отсиделся, так это случайно. Когда понадобился, власти и меня нашли, и Чабана из грузинских гор вытащили. От этой власти не спрячешься. Один шанс – майору поверить. Доказать Советам, что без нас не обойдутся. Эта война не последняя. Как старый солдат я понимаю: и Советы, и германцы силы пробуют. Скоро схлестнутся. Француз, вон, рассказывал, Европа воевать не хочет, значит, все под германца лягут без сопротивления.
– Я с Маннергеймом служил – нормальный, разумный дядька. Хороший лошадник.
– Потом подробнее расскажешь, пошли. Темнеет.
Когда совсем стемнело, вдалеке началась канонада. Грамотно. Снайперы и пистолеты-пулемёты «Финляндия» не страшны, а по вспышкам легче определить место стрелковой ячейки.
Следующий день прошёл в хозяйственных хлопотах. Пилили деревья, распускали их на доски, сбивали нары. Накрыли досками одну землянку, сверху засыпали щепой, ветками, землёй. Постепенно в землянке стало гораздо теплее и уютнее. С поля натаскали камней, обложили печь. Сделали четыре чучела. К ночи выставим на флангах, реальные посты расположим метрах в двадцати. Ловушку приготовили на левом фланге. Здоровенный комель оставили метрах в пятидесяти от линии окопов, как бы недотащили.
Лаврентий Волик, он же Чабан, поколдовал возле этого недотащенного ствола с верёвками и оборонительной гранатой Ф-1. Красноармейцы называли её «лимонкой».
Стрельба к утру затихла, только изредка раздавались отдельные мощные взрывы.
– Доты подрывают, – пояснили красноармейцы. – Похоже, прорвали линию обороны. Теперь вперёд!
Из леса просигналили:
– «Гость» по левому флангу. Похоже, клюнул на ловушку!
Француз с Бармой по-скорому через правый фланг выдвинулись в лес искать след гостя, чтобы по нему найти место, откуда он появился.
В 2:14 у комеля раздался взрыв гранаты, через две минуты хлопчик-красноармеец подстрелил Монаха, двигающегося из секрета в лесу к сработавшей ловушке. Парнишка клялся, что выстрелил случайно, хотя понял, что это свой, но тем не менее пуля попала в плечевую кость, перебив её, застряла внутри. Срочно соорудив из лыж санки, красноармейцы потащили раненого в ближайшую санчасть. Возле посечённого осколками деревянного ствола лежал мёртвый здоровенный мужик. Его тоже перетащили к себе для предъявления майору. На трупе не было ни одной армейской вещи, только на шее верёвка с ножом и покорёженная взрывом винтовка Мосина. Заинтересовали только отличные шведские тёплые ботинки.