Открой глаза - стр. 7
Из щели пахло зверем, усталостью и неуловимым терпким запахом чего-то алкогольного. Чтобы почувствовать все это, мне пришлось подобраться к самой двери.
Отступить, поджимая лапы, вернуться в спальню детеныша, поднырнуть под тонкую руку и уснуть у меня уже не получилось.
– Входи, – велел волк, почувствовав мое присутствие.
Я замешкалась, сомневаясь в том, что мне стоит подчиняться. Оборотень поторопил.
– Мне долго ждать?
– Ты, блохастик, мной не командуй, у меня другой хозяин, – с трудом выдавила из себя я это наглое заявление. Быть самоуверенной и дерзкой под внимательным взглядом волка было сложновато.
Я проскользнула в кабинет, приблизилась к столу, за которым сидел оборотень, и с трудом забралась на столешницу, чуть не уронив на себя малахитовый треугольник пресс-папье. И все это в гнетущей тишине.
– Чего хотел? – спросила опасливо, запоздало заметив, что в свете единственного зажженного светильника волк выглядит как-то по-особенному устрашающе.
Возможно, все дело в том, как хищно сверкали глаза в полумраке, скрывшем от меня его лицо.
– Как Эдит?
– Замечательно все у твоей Эдит. Весь день веселилась, в обед покушала, сейчас крепко спит, – отчиталась я.
– Хорошо. – Волк устало прикрыл глаза.
– Слушай, блохастик, а ты чего такой замученный?
– Не зови меня так.
– Как? Блохастиком?
– Да.
– Почему нельзя? Ты же оборотень?
Волк посмотрел на меня странно и промолчал.
– Оборотень же! – стояла на своем я. – Мехом обрастаешь, а где мех, там и блохи.
– Нет, – односложно ответил он.
– Что нет? Как нет? Я чую зверя.
Он снова промолчал, а я начинала чувствовать себя глупо.
– Слушай, папа у тебя оборотень?
– Да.
– Мама оборотень?
– Да.
– Значит, и ты оборотень! – торжественно заключила я.
– Оборотень, – повторил он с горькой улыбкой и оборвал себя, не закончив. – Только…
Я начинала раздражаться. Волк вел себя не как волк, а как трепетная пансионерка. Мялся, мямлил… разве что не краснел.
– Что «только»?
– Зверь не проснулся, – ровным голосом сказал он.
Прозвучало как приговор, как самое страшное, что может случиться в жизни.
– А если разбудить? – с надеждой спросила я.
– Невозможно.
– То есть ты пушистым никогда не был?
– И не стану.
Проклиная свою настойчивость и прямоту волка, я судорожно пыталась придумать, что сказать. Все слова после такого признания казались не теми. Я не хотела ему сочувствовать, потому что саму меня чужое сочувствие только разозлило бы, но чем-то нужно было заполнить эту неловкую тишину?
– Ну… кхм, слушай, а зовут тебя как? – мучительно выдавила из себя я.
– Хельму.
– Глупое имя, – нетактично заметила я, прежде чем представиться: – А меня можешь звать Анха.