Откровенные записки - стр. 23
Кто-то из присутствующих присвистнул. Я продолжала:
– Я получила юридическое образование и несколько лет проработала в этой сфере. К сожалению, мне понадобилось больше времени, чем Кириллу, чтобы понять, что это не моё. Но также я не могу сказать, что меня всегда тянуло к кулинарии. Скорее, наоборот, – тут я вдруг осознала, что меня вообще никогда не тянуло к чему-то так сильно, чтобы я занималась этим целыми днями и вопреки всему, как Кирилл.
Да, в юности я хотела стать манекенщицей, действительно, очень хотела и многое пробовала, но после нескольких неудачных попыток, я всё бросила. И с тех пор не испытывала тяги ни к чему. Мысль об этом сейчас до ужаса меня напугала. В каком-то смысле я завидовала Кириллу. Да, ему пришлось очень не просто, но у него была цель, к которой ему хотелось идти, а у меня не было. Я подумала о том, что часто встречала людей, которые были одержимы чем-то: кто-то – идеей стать журналистом, кто-то пытался завести детей всеми возможными способами и тратил на это кучу сил и денег, кто-то хотел замуж настолько, что ежедневно ходил на свидания в попытке найти «того самого», я же не хотела ничего настолько, чтобы отдаваться этому на все сто. Когда я смотрела на этих людей, я всегда думала о том, зачем им всё это нужно. Если у тебя не складывается карьера журналиста, то можно пойти в актрисы или бухгалтеры, да мало ли кем можно стать? Если не получается завести детей или выйти замуж, разве не проще податься во что-то другое, поехать в кругосветное путешествие или открыть свой магазин виниловых пластинок? Мне была непонятна такая зацикленность людей, но сейчас я вдруг поняла, что у них всех была цель, и это меня напугало. Мне всегда было всё равно на всё в каком-то глобальном смысле. Ничто не трогало меня настолько, чтобы я шла к цели вопреки всему. Интересно, я просто была флегматичной или пока не нашла чего-то «своего»?
– Обучение в этой школе для меня скорее вызов, чем призвание всей жизни, и шанс попробовать что-то новое, – добавила я и сама удивилась собственной изобретательности.
Клод посмотрел на меня, прищурив глаза до узких щелок, и я поймала себя на мысли, что он выглядит именно так, как я себе представляла классического француза: он был невысокого роста, на мой опытный взгляд, не выше метра семидесяти пяти, был стройным, но не слишком подтянутым, скорее всего, он тоже занимается бегом, но без фанатизма, как и я юриспруденцией когда-то; у него есть лёгкая щетина, которую он, скорее всего, оформляет в каком-нибудь салоне недалеко от дома и стрижка, гораздо более интересная, чем у большинства моих соотечественников; под его поварским фартуком была видна клетчатая рубашка очень приятных приглушённых оттенков: бежевого и мятного; он не был блондином, но и не был брюнетом, волосы были какого-то нейтрального русого оттенка; он поджимал губы в полуулыбке, когда кто-то что-то говорил и его большой острый подбородок слегка подёргивался. Нет, в своих фантазиях я не представляла себе подбородок француза, просто добавила это сейчас для завершения целостности образа. Я поняла, что он не в моём вкусе. Нет, конечно, я не оценивала его как кандидата на роль своего мужчины или что-нибудь подобное, просто поняла, что такой тип мужчин меня не привлекает. С этой точки зрения я вообще оценивала многих, чтобы как-то разобраться какой у меня вкус на мужчин. Он не вызывал у меня плохих эмоций или впечатлений, но и хороших тоже не вызывал. Совсем как мой бывший муж. Он был обычным.