«Откровения о…» Книга 2. Милаха - стр. 14
Вернулся Денис, а с ним поп. Забрались в машину, снова поехали. Я сидела на заднем сиденье рядом со стареньким бородатым батюшкой, и почему-то радовалась, что, не смотря на опасение обидеть Дениса, не вырядилась сегодня в новую шубку.
На этот раз добрались быстро: всего парочка заваленных снегом улочек, и мы остановились возле небольшой обшарпанной церквушки, к которой стекались на воскресную службу местные жители.
Раньше я была в церкви только один раз, в три с половиной года, когда меня крестили, и помнила только то, как орал крещаемый вместе со мной грудничок, а я смотрела на него и тоже готова была разораться от страха – мне казалось, что ему больно. Ещё помню, как долго тянулась та служба, как мне было скучно и я развлекалась тем что висла на деревянных перилах ступеней, ведущих на второй этаж, туда, где пел хор. Перила отчаянно скрипели, и тётенька, та, что следила за свечечками, неустанно шикала на меня и грозила пальцем. В конце концов, бабушка не выдержала, вывела меня на улицу и отчитала так, что я заревела. После крещения ко мне подошёл батюшка, и я, уверенная, что это и есть разгневанный моим поведением Бог, о котором говорила бабуля, забилась в истерике. А он сложил на груди руки и сотворил вдруг настоящее чудо – вынул откуда-то из недр широких рукавов шоколадную конфету…
После службы Денис и батюшка долго беседовали, стоя под потемневшей от времени иконой. Церковь была скромная, гораздо меньше, чем в Разгуляевке. Местами на стенах и потолке цвели бурые пятна, свидетельства былых дождей, гуляли, срывая пламя со свечей, сквозняки. В конце беседы Денис маякнул Медку и тот поднёс ему дипломат. Денис вынул него брикет, похожий на кирпич, замотанный в газету и передал священнику. Тот, перекрестившись, принял деньги, а то, что это были они – почему-то было для меня очевидно, потом перекрестил Дениса, Медка, меня и удалился в неприметную дверку за церковной лавкой. Вернувшись, пригласил нас в трапезную – отобедать, но мужики спешили и поэтому отказались. Батюшка провожал нас до машины, а когда мы уже выходили из кованых ворот, протянул вдруг мне три грецких ореха на ладони. Теперь-то я знала, что это вовсе не чудо, но в носу всё равно засвербело.
***
Вернулись в город около двух дня. Остановились на улице Мира, у неказистого высокого забора. Справа через большой перекрёсток раскинулась шумная привокзальная площадь и здание центрального железнодорожного вокзала. Где-то за спиной, дальше по аллее Героев, стоял ЦУМ, недалеко от него, в палисаднике, возвышался постамент могилы Неизвестного солдата с вечным огнём перед ним, а ещё чуть дальше – бронзовый знак «Нулевого километра» вмонтированный в гранитную плиту. Центр, самое сердце города.