«Откровения о…». Книга 1. Порочная невинность - стр. 41

– Аборт делает.

По классу поползли сдавленные смешки. Ольга Анатольевна постучала ручкой по столу.

– Тишина! Вы бы лучше такими активными были, когда к доске вызывают, чем на дебильные шуточки реагировать!

– А чё сразу шуточки? – возмутился Чернов. – У нас с ней квартиры через стену, я слышал, как на неё мать орала! Ещё на прошлой неделе.

Класс приглушённо загудел. Меня же будто ледяной водой окатили, хотя казалось бы – подумаешь, Машкова… Так ей и надо. За что боролась, на то и напоролась!

– Так, ну-ка тихо! – Ольга Анатольевна встала, оправила кофту. – Вы все уже достаточно взрослые, чтобы понимать, что такие вещи не обсуждаются публично. Ты, Чернов, мог бы и промолчать! Или сказать об этом после уроков мне лично. То, что случилось с Леной, – это не позор, а сложная жизненная ситуация. И мне искренне жаль, что ей пришлось решать её таким образом. Но и вы должны понимать, что любой… – она обвела группу взглядом, – любой из вас может оказаться на её месте. И девушки, и юноши! Да, Чернов, представь себе – мужчина, если он, конечно, нормальный мужчина, тоже несёт ответственность за случившуюся беременность! Я надеюсь, что у вас хватит ума и чувства такта не трепаться о произошедшем на каждом углу и тем более не насмехаться над Леной, когда она вернётся к учёбе. Это понятно? – Она выдержала строгую паузу, заглядывая каждому в глаза, окликая тех, кто на неё не смотрел, для того, чтобы удостовериться, что её слова услышаны. – Вот и хорошо. А теперь открываем учебники.

Шла домой, и мысли были только о Ленке. Аборт – это что-то ужасное. Это неотвратимость в сотни раз страшнее потери девственности. К тому же, уж я представляю, как орала её мамаша! А если учесть, что в технаре Машкова особо ни с кем не дружила, а родители – оба неадекваты, получалось, что она осталась с этой проблемой один на один.

Но был ещё один больной вопрос – от кого? Уж не от Лёшки ли? Простой подсчёт показывал, что у нас с ним резко разладилось после того, как я отказала ему, когда он приехал со спортивных сборов. Это было в десятых числах октября, даже ближе к двадцатым… Но не мог же он сразу прыгнуть на Машкову? Хотя… Она-то могла сразу лечь под него, уж за ней бы не протухло! А он что, мужик, такой же, как и все, только предложи… В любом случае – примерно два месяца. Ну, может, полтора. Казалось, что по срокам вполне подходит.

Я даже не заметила, как замедлила шаг и бессильно опустилась на изломанную скамейку возле стадиона. В глазах стояли слёзы. Господи, ну почему же так больно-то, а? Словно в груди зияет огромная дыра, а через неё свистит сквозняк и видно, как бегают, перепрыгивая через лужи, легкоатлеты.