Отходняк после ящика водки

* Грустно констатировать, но соха сохранилась вплоть до второй половины XIX века – в этом отношении никакого прогресса за тысячу лет в России не было. Повсеместно железный плуг начал использоваться в России только уже в XX веке, примерно на двести лет позже всей Европы.

Действительно для государства крестьянин был в тот момент малоинтересен, а вот для землевладельца – более чем, поскольку в обмен за право пользования землей крестьянский мир обрабатывал помещичью землю. То есть от того, сколько крестьян жило на земле помещика, зависело количество труда, который мир тратил на барщину.

А по прошествии пяти – десяти лет кто-то другой заново распахивал брошенный этим крестьянином «отдохнувший» под паром надел.

Слово «кабала» явно имеет еврейские корни. Историки предполагают, что и сам способ закабаления крестьян посредством невозвратных кредитов был заимствован русскими помещиками из практики евреев-арендаторов, распространенной к тому времени в соседней Речи Посполитой. Так или иначе, но наши помещики в этом «бизнесе» явно преуспели и оставили далеко позади своих учителей. Не исключено, что крестьянские бунты со сжиганием помещичьих усадеб, а главное – долговых книг, имеют ту же природу, что и еврейские погромы, с неумолимой периодичностью начавшиеся тогда же на юго-востоке Речи Посполитой.

Соборное уложение, принятое Земским собором 1649 года, было разработано комиссией князя Н.И. Одоевского. Этот документ являлся основным сводом законов России вплоть до 1830 года. Ну и где ваш «великий законодатель» Петр I, господа петрофилы?

Например, сакраментальное «с Дону выдачи нет».

Вот он, результат банкротства помещиков, вызванный невозвратом крестьянских ссуд. Сами помещики попадали в кабалу к более богатым «коллегам»!

Что в принципе одно и то же: не вернувший в срок долг и ударившийся в бега заемщик – преступник, даже по нашему, современному закону, хотя среди казаков, конечно же, были и разбойники, и воры, и убийцы.

В отличие от почти всей тогдашней Руси, находившейся в печально знаменитом Нечерноземье.

Пусть даже казаки (всегда – православные люди, говорившие на русском языке) были не в том числе, а плюсом к 10 тысячам поляков, как считают некоторые исследователи. Все равно, с учетом замечания Сапеги, «польское» нашествие больше чем наполовину состояло из русских людей. Да, неподвластных московскому царю. Но так что, от этого они стали меньше русскими, что ли? Или «русскость» – это обязательная принадлежность Москве?

Посудите сами. Вот только то, что приходит на память. Крестьянская война в Смутное время (так называемое восстание Болотникова). Крестьянская и казацкая война во времена Алексея Михайловича (т. н. восстание Степана Разина). Переход запорожских казаков на сторону султана и шведов во времена Петра I (так называемое предательство гетмана Мазепы). Еще одна крестьянская война во времена Петра I (так называемое восстание Кондратия Булавина). Крестьянская и казацкая война во времена Екатерины II (так называемое восстание Емельяна Пугачева). Крестьянские бунты в течение всего XIX и в начале XX веков (как до реформы, так и после). И наконец, финал – махновщина и антоновщина.

Вот она – главная зацепка!

А ведь многие из них были в лагере у «тушинского вора» – Лжедмитрия II.

Мы помним, что это были вожди восстания.

Нет, конечно, иногда народ собирался в ополчение. Но так ведь это по собственному почину и добровольно. А тут – из-под палки и как обязанность.

Через 99 лет, день в день, император Александр II подписал Манифест об освобождении крестьян.

Важно сказать, что зависимость крестьян от феодала в разных странах была разной силы. Где-то крестьяне были посвободнее, где-то их права были ущемлены сильнее. Но нигде, даже в самые тяжелые времена темного Средневековья, положение крестьян не совпадало с рабским настолько, насколько это было в России вплоть до 1861 года.

Именно так и назвал Карамзин первую (и, пожалуй, лучшую) книгу по российской истории – «История государства Российского».