Отходняк после ящика водки - стр. 52
Хозяину дали даже некоего рода право суда над крестьянами и, что самое приятное для него, право исполнения приговора. Для этих целей на барском дворе появляется тюрьма – кандалы и колодки, батоги и кнут, отмериваемые «нещадно», – являются и даже типично московские пытки: подвешивание за связанные назад руки, битье при этом кнутом и поджаривание огнем. Соборное уложение, правда, «приказывает накрепко» господину, «чтобы он не убил, не изувечил и голодом не уморил подвластного ему человека», но и в этих скромных размерах закон ничем не обеспечивает личность крепостного.
Наступивший затем XVIII век был более гуманным, и в его конце дыбу отменили. А уж цивилизованный XIX век и вовсе отменил кнут, заменив его совсем уж «детским» наказанием розгами. Но плеть сохранилась до самого освобождения крестьян, и лишь в 1844 году было запрещено наказывать крестьян «трехмерной плетью». А обычной – пожалуйста! Чтобы понять разницу, можно привести следующую выдержку из одного из регламентов XVIII века: один удар плетью приравнивался 200 ударам розгами.
Сторонники теории об отсутствии рабства в России говорят, что крепостной крестьянин отличался от раба тем, что оставался субъектом налогообложения. Но так это делало его положение еще хуже рабского! Однако и это сомнительное преимущество было фактически отнято у него. Указанным выше Соборным уложением дворян обязали осуществлять полицейский надзор за крестьянами, собирать с них и вносить в казну подати, отвечать за выполнение ими государственных повинностей. Таким образом, частные землевладельцы стали полицейско-фискальной агентурой казны и из ее конкурента превратились в мытаря.
Построение здания российского рабства было завершено. Русские крестьяне стали полными холопами. Поздравим друг друга, господа: в середине XVII века большинство населения огромной страны на востоке Европы стало (не было, а стало!) рабами. Это беспрецедентно! Не негры, завезенные из Африки для работы на плантациях, а свои собственные соотечественники, люди той же веры и языка, вместе, плечом к плечу веками создававшие это государство, стали рабами, рабочим скотом. То есть настолько отверженными париями, что через столетие их хозяева из брезгливости, чувствуя себя людьми совершенно другой породы, начали переходить на французский.
В российской исторической науке огромное внимание уделяется различиям между вотчинным и поместным землевладениями, между государственными крестьянами, то есть сидящими на земле, принадлежащей непосредственно царю, и остальными. Много выделяется тонкостей в особом положении монастырских крестьян. Я пытался разобраться во всех этих хитросплетениях. И вот что я вам скажу: ерунда все это! С интересующей нас точки зрения, то есть в технологии порабощения крестьян, практически нет никаких различий.