Отголосок: от погибшего деда до умершего - стр. 41
«Сегодня я была на его кремации. Видела его в гробу. Странно одетого В разных ботинках, разных носках и с разными пуговицами!» Возможно, это его расшевелит. «А почему нам никто не сказал?» Манфред потянулся за мафином с изюмом. Это уж слишком. «А почему это ты такой спокойный? Ты что-то знал?» «Прекрати на меня так смотреть! – возмутился мой брат. – Ничего я не знал. О чем я должен был знать?» «О деде». «О деде я ничего не знал. Правда, читал как-то у тетки одно дедово письмо. Из Украины. И все». «Тогда почему ты так спокоен?» «А что мне, плакать? Ты вытаскиваешь откуда-то деда, рассказываешь о его еврейском фетишизме, что мне, по-твоему, нужно делать? Терять рассудок?» «Потерять рассудок ты еще успеешь, дед насчет этого постарался, сколько ни сопротивляйся, все равно гены возьмут свое».
«Тебе надо успокоиться, правда, Бриг?» Бригитта кивнула. Она прижала чашку с кофе к правому глазу, как будто вложила в нее глаз, наверное, грела его. Не стоит в такой позе кивать головой. Горячий кофе попал ей в глаз, она взвыла. «О Господи, Бриг!» – Манфред побежал за платочком. «Мммм… арта, – запиналась Бригитта, – что все это означает?» «Не знаю», – честно сказала я, едва сдерживая Тролля, который бросился на защиту мамы-Бриг от злого кофе, и, чтобы он не добавил ей хлопот, я перехватила его.
«Марта, успокойся. Я думаю, отец нам все объяснит». «Посмотрела бы я на тебя, если бы тебе вывалили все это дедово имущество, особенно шляпу с прядками, а потом бы ты еще должен был идти на кремацию. Я не могу спать. И думать о чем-то другом тоже не могу, понимаешь?» «Мне это тоже не очень нравится». «Представь себе, отец обо всем знал. Но зачем-то устроил фарс, потащил нас, детишек, маму на могилу неизвестно кого, и еще, помнишь, взял горсть земли для тети Эльзе. Выбивал разрешение от СССР, в лепешку разбился, унижался, выстаивал очереди, проходил собеседования. Юриста цинизмом не удивишь, но, как по мне, он перегнул палку».
«Обожгла все-таки, – сообщила Бриг, она терла глаз. – Мне так жаль, Марта. Очень жаль». «Хоть ты не бери в голову! И не скули», – прикрикнул на нее брат. «Ну, как же мне не брать в голову? Это же ваш дедушка. Он умер, а вы даже ничего о нем не знаете, не общались, не помогали». Я почувствовала, что сейчас Манфред врежет Бригитте в другой глаз. Мы с ним переглянулись. «Бриг, мне бы не хотелось с ним общаться. Но хотя бы разок я к нему могла бы съездить, чтобы разобраться, что с ним и как». «Что ты говоришь?! Это же ваш дедушка! Родной!» «Я бы посмотрел на тебя, если бы у тебя был обезумевший дед-нацист, который игрался в еврея или вещами убитых евреев, ты бы наверняка прыгала от радости и таскала бы ему каждый раз открытки с котятами, парочку детективчиков, фильмы Лени Рифеншталь и Файта Харлана и, непременно, яблочные мармеладные пастилки, да?»