Отечественная социальная педагогика - стр. 92
Любовное отношение к науке и детям затрагивает сердце детей, и только влияя на их сердца, мы и можем воспитать их в хорошем или дурном направлении. «Воспитание есть воздействие на сердце тех, кого мы воспитываем. Воздействовать же на сердце можно только гипнотизацией, которой так подлежат дети, гипнотизацией, заразительностью примера. Ребенок увидит, что я раздражаюсь и оскорбляю людей, что я заставляю других делать то, что сам могу сделать, что я потворствую своей жадности, похотям, что я избегаю труда и ищу только удовольствия, что я горжусь и тщеславлюсь своим положением, говорю про других злое, говорю за глаза не то, что говорю в глаза, притворяюсь, что верую, во что не верю, и тысячи, тысячи таких поступков или поступков обратных: кротости, смирения, трудолюбия, самопожертвования, воздержания, правдивости и заражается тем или другим во сто раз сильнее, чем самыми красноречивыми и разумными поучениями. И потому все или 0,999 воспитания сводится к примеру, к направлению или совершенствованию своей жизни». <…>
Воспитатель имеет дело с чуткой детской душой. Он должен помогать ей непрестанно двигаться вперед, развиваясь все время гармонично, оставаясь верной добру, правде и красоте. А для этого он сам должен быть верным этим идеалам, должен сам непрестанно идти вперед. «Я думаю, что не только трудно, но невозможно хорошо воспитать детей, если сам дурен, и что воспитание детей есть только самосовершенствование, которому ничто не помогает столько, как дети. Как смешны требования людей, курящих, пьющих, объедающихся и превращающих ночь в день, о том, чтобы доктор сделал их здоровыми, так смешны требования людей научить их, как, продолжая вести жизнь ненравственную, можно бы было дать нравственное воспитание детям. Все воспитание состоит в большем и большем сознании своих ошибок и в исправлении себя от них. А это может сделать всякий и во всех возможных условиях жизни. И это же есть и самое могущественное орудие, данное человеку для воздействия на других людей, в том числе и на своих детей, которые всегда невольно ближе всего к нам». <…>
На протяжении своих бесед больше всего приходилось мне говорить о социальных задачах школы, но касался я также и социальных требований к учителю. Пусть же в заключение бесед, в связи с призывом Толстого к воспитателю, позволено будет мне еще раз подчеркнуть последнюю сторону, сторону социальных задач, лежащих на учителе, и сделать это словами Зейделя: «Еще Бэкон Веруламский сказал, что знание есть сила. В наше время можно сказать: социальное знание есть социальная мощь. Желает учительская корпорация стать такой социальной силой, пусть тогда она приобретает социальное знание. Это самое важное. Приобретя знание, учитель найдет и правильную дорогу к служению хорошему делу». <…>