Отец в подарок - стр. 17
Глаза округлились. Вот это новости! Сильно же Островскому припекло…
— В обмен на срок в тюрьме? — прыснула со смеху. — Нет, простите!
— Какой срок? Бред не неси. Я серьезный бизнесмен, — мой почти что бывший начальник гневно свел бровь на переносице. — Если согласишься, то к квартире будет еще и содержание. Обеспечу твоей дочери безбедную жизнь.
Это был запрещенный прием! Удар прямо под дых. Ведь мне лично ничего было не надо. Дорогая одежда, машины, квартиры — все по боку… А вот дочери! Я бы не хотела, чтобы она прошла такую же тяжелую жизнь, как ее неблагополучная мама. Которую даже собственные родители в детский дом сдали.
— Мне нужны доказательства, — строго прошептала я, а руки тряслись. — Подпишешь документы?
— Без вопросов, — на губах Островского появилась ехидная ухмылка. — Только жену мою будешь изображать столько, сколько я скажу! И качественно, Женя. Больше без проколов.
— Да я буду лучшей женой, милый, — мягко положив руку на его бешено вздымающуюся грудь, я поправила съехавший галстук. Совсем, как делают супруги. Островский замер. И, кажется, дышать перестал. — Отпускать меня потом не захочешь.
— Не захочу?! — он глаза закатил. — Да я уже дни считаю, когда ты избавишь меня от своего драгоценного общества!
— Это у нас взаимно! — резко затянув его галстук на максимум, я заставила муженька покраснеть и начать задыхаться, хватаясь за шею. Ничего! Пусть знает, что бывает, когда обижаешь молодых мамочек. — Смотри мне, Леша. Обманешь мою дочь — пинай на себя.
Наверное, именно в тот момент Островский впервые посмотрел на меня иначе. Не как на дурочку из переулочка, которой посчастливилось стать его женой, а как на женщину, с мнением которой желательно считаться.
Вышли мы к гостям довольные. Островский заключенной сделкой, а я — хорошим будущем Анечки.
— Нам пора, уже не дождусь новой встречи с Женечкой! И зачем было такое сокровище прятать? — с грустным видом сообщила нам Ксения, а потом притянула меня к себе и тихо шепнула на ухо: — Классно справляешься!
И вроде ничего такого, но… Я насторожилась. Может, Ксения изначально знала, что все вокруг — сценарий не по Станиславскому?
— Боялся, что украдут, — Островский жадно притянул меня к себе. Горячая рука прожигала талию. Голова тут же закружилась! — Да и Женечка у нас человек не публичный. Правда, любимая?
«Любимая»… Меня так даже муж никогда не называл. Стало горько и тоскливо.
— Правда, любимый! — зачем-то выпалила я, а потом еще и улыбнулась Островскому. Пауза затянулась, как вдруг Ксения воскликнула:
— Горько молодым! Горько!