Отец подруги - стр. 40
— Сон… — хриплю я, еле ворочая языком. — Вернее, кошмар…
— Я уже понял. Ты кричала.
Приподнявшись, я сажусь на подушку и подтягиваю к себе колени. Грудь распирает от частых вдохов, а по лицу все еще катятся слезы. Этот сон часто меня мучает. Даже не сон, а воспоминание о страшной аварии времен школы, в которой я едва не умерла.
— Я вас разбудила. Простите.
— Я работал. — Глаза Бориса Александровича вглядываются в мои. — Ты как? Лучше?
Я киваю. Лучше, но ненамного. Этот сон слишком жесток в своей реалистичности. Я будто заново все переживаю: то, как меня придавило сиденьем, чувствую чудовищную боль в ногах, запах гари и всепоглощающий страх.
— Не похоже. Трясешься вся.
Горячая, немного жесткая ладонь касается моего лба, заставляет прикрыть глаза. Именно этого мне всегда не хватает, чтобы прийти в себя. Человеческой заботы и ощущения, что я не одна.
— Спасибо, — шепотом говорю я, когда Ленин отец убирает руку. — Я в школе в аварию попала… Серьезную. На грани жизни и смерти была. Иногда мне снова этот день снится. Очень страшно, потому что я снова не могу дышать.
— К психологу ходила?
Попытавшись улыбнуться, я качаю головой.
— Нет. Я и так в больнице долго валялась. Психологи тогда казались лишними.
— У Лены контакт завтра возьми, как проснется. Я оплачу. Нельзя так мучиться. Ты кричала на весь дом.
— Простите, — повторяю я. Последствия сна меня отпустили, потому что ко мне снова возвращается способность смущаться.
— А на день рождения ты почему не пошла? — Даже в темноте мне удается различить его улыбку. — Лена до сих пор веселится,
— Я с именинницей не знакома. Поэтому.
— Ладно тогда. Я уж подумал, вдруг ты меня испугалась.
Опустив глаза, я мотаю головой. Эти слова отсылка к случаю в кабинете, или простое совпадение? Сейчас я его совсем не боюсь. Наоборот, мне давно не было так спокойно.
— Успокоилась немного? — Борис Александрович кивает на прикроватную лампу. — Могу свет включенным отставить.
— Не нужно, — по-прежнему шепотом произношу я, отчаянно желая, чтобы он еще немного задержался. Хотя бы пару минут. — Спасибо вам огромное. И еще раз извините. За все.
Говоря «за все», я подразумеваю в том числе свои подозрения и неприятие того телефонного разговора. Сейчас они потеряли свое значение. Этот человек — второй после мамы, проявивший обо мне заботу в один из самых мучительных моментов в моей жизни. Он просто не может быть плохим.
Я затаиваю дыхание, потому что в этот момент отец Лены снова касается моего лица. Стирает слезу подушечкой большого пальца. Сердце молотит, как ненормальное, в животе становится тесно. Дышать снова невозможно, наверное, поэтому приоткрывается рот.