Отец (не) моего ребенка - стр. 65
Не знаю, услышал ли Всевышний меня, но когда из операционной выходит усталый хирург и снимает с лица маску, я падаю в обморок.
Точнее, сначала вскакиваю с лавки навстречу врачу. Но в глазах внезапно темнеет. Следующее, что ощущаю, это резкий запах нашатыря. Рядом кто-то взволнованно говорит:
— Это мама Ильи Сухомлинского. Да, упала в обморок. Видимо перенервничала.
Немного растерянно открываю глаза.
Оказывается, меня перенесли в приемную и уже поставили капельницу.
— Не надо так волноваться, мамочка, — заверяет дежурный врач. — С вашим сыном все в порядке. Операция прошла успешно. Несколько дней он еще пролежит в реанимации под наблюдением, а потом переведем его в реабилитационную палату.
— Надолго?
— Примерно на месяц. Если орган приживется и никаких проблем не будет, мальчика отправят еще на полгода в “Кондор”.
Я пытаюсь подняться:
— “Кондор”?
— Лежите, вам еще рано вставать.
Врач поправляет капельницу и собирается уходить, но я останавливаю:
— Подождите, почему в “Кондор”? Это же очень дорого! Мы стоим в очереди на путевку в другой санаторий!
— Можете уступить вашу путевку тем, кто больше в ней, — улыбается врач. — Все расходы на поездку и проживание в “Кондоре” для вашего сына и еще нескольких детей взял на себя наш спонсор.
Я ошарашенно смотрю, как она уходит.
Спонсорский фонд? Это то, что я думаю?
Владимир и здесь отметился? Но зачем? Не верю, что это из-за меня. Наверное, это какая-то хитрая схема по отмыванию денег. Или уклонение от налогов. Или…
Варианты быстро заканчиваются.
Мои плечи начинают дрожать. А я закрываю лицо руками и плачу. Не верится, что все это происходит на самом деле. Неужели Боженька услышал меня?
***
Последнее время я начала набирать вес, да и живот уже виден. Наталья радуется, все идет по плану, и я, багодаря ее стараниям, перестала выглядеть как жертва концлагеря. Округлилась в нужных местах, стала больше на целый размер. Но несмотря на то, что в моем рационе строго отмеренное количество калорий, мне постоянно хочется есть.
Какое-то перманентное чувство голода.
Ничего не могу с этим сделать.
Я честно держалась все эти дни, но из-за операции так перенервничала, что не усну, если не съем что-нибудь!
А потому под покровом ночи, приблизительно в девять, я решаю выползти в кухню.
Есть хочется безумно.
Перед глазами маячит дешевый “дошик”, заправленный паприкой. Именно этот вкус почему-то приходит на ум. Рецепторы сходят с ума, просят именно его. Могу их расстроить: в этом доме “дошика” точно нет.
Мышкой крадусь по коридору, прислушиваясь к звукам. Вот увидят меня слуги — и точно хозяевам расскажут. А мне прошлой сцены хватило. Столкнуться с Эльвирой один на один я не хочу.