Отец моей подруги - стр. 4
Он стреляет в меня глазами так, что мне становится еще жарче, и явно сейчас дело не в июльской жаре. От этого мужчины хочется спрятаться, и, наверное, ответить ему таким же взглядом тоже хочется. Я не понимаю, пугает он меня или привлекает, чувства внутри смешиваются в один яркий коктейль.
— И отчего заинька плачет? — спрашивает он, протягивая руку к моему лицу. Стирает со щеки мокрую дорожку большим пальцем, а я, если честно, от его присутствия почти и забыла, что плакала… Что со мной, черт возьми?! Этот мужчина совершенно точно обладает гипнозом, иначе почему я не могу оторваться от его глаз?
— Заиньку обидели, — отвечаю тихо, так просто соглашаясь с этим дурацким прозвищем.
Он что-то хочет мне ответить, я даже улавливаю движение его губ, но быстро отстраняется и отходит в другой угол кухни, нажимая пару кнопок на кофемашине.
— Малышка, держи, — выводит меня из ступора Марина, протягивая в руки бокал. Понимаю, что отстранился Давид чтобы Марина ничего не увидела. Точнее, чтобы не поняла как-то не так. Ну, мы ведь явно со стороны смотрелись странно… А на деле просто знакомились. Да ведь? — Предлагаю выпить за то, чтобы у Степы член отсох!
— Никогда не думал, что моя дочь такая жестокая, — посмеивается Давид, всё еще не глядя в мою сторону.
— Ей парень изменил, это меньшее, что я могу пожелать, — выдает Марина, как раз отвечая на его вопрос, отчего же заинька плачет.
А заинька пока не понимает своих чувств. Я не осознала толком, меня мотает из стороны в сторону, не понимаю, что хочу чувствовать и что должна.
— Восемнадцать-то подруге есть, чтобы алкоголь пить? — снова спрашивает, и снова как будто не у меня. Когда Марина вернулась в комнату, он словно не замечает моего присутствия тут, хотя еще минуту назад целовал мои пальчики и стирал со щеки слезу. От воспоминаний кожу в тех местах немного покалывает, словно он снова щетиной касается. Ох… Кажется, мне точно голову напекло.
Пока Марина говорит ему, что мне почти двадцать, и что, вообще-то, я девочка уже взрослая, я залпом выпиваю содержимое бокала, чтобы остудить горящее нутро. От кислоты лежащего на дне лимона глаза снова щиплет и слёзы новом потоком стекают по щекам. Я не бьюсь в истерике, не плачу навзрыд, но эти предательские дорожки… Обидно. Я же живой человек, ну неужели нельзя было по-нормальному?
— О, курьер приехал! — говорит подруга, заглядывая в экран телефона. — Сейчас встречу, буду тебя успокаивать вкусной едой. Подожди тут, пожалуйста.
Киваю ей, а потом замираю, потому что боковым зрением вижу, как мужчина снова ко мне приближается, словно наконец-то заметив мое присутствие.